Джеймс Голдмен, Лев зимой

Лев зимой

Пьеса в двух действиях
перевод с английского и сценическая редакция Н. И. Кузьминского

Действующие лица
ГЕНРИ II — король Англии.
ЭЛИС — французская принцесса.
ДЖОН — младший сын.
ДЖЕФФРИ — средний сын.
РИЧАРД-ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ — старший сын.
ЭЛИНОР — жена Генри.
ФИЛИПП — король Франции.

Действие происходит во дворце ГЕНРИ в Шиноне, Франция. Время действия — Рождество, 1183 год.

Дворец ГЕНРИ в Шиноне славился своей элегантностью и красотой. Арки, стены и колонны декораций, давая ясное представление об их материале — камне, должны быть, тем не менее, мягкими и легкими. В комнатах должно быть свободно — минимум мебели.

Действие первое

Картина первая

Спальня ЭЛИС КАПЕТ

Занавес поднялся, и мы видим ЭЛИС КАПЕТ в парадной одежде, предназначенной для гранд-приемов. Ей двадцать три года, она безмятежно красива, и хотя в настоящий момент она сердито смотрит на ГЕНРИ ПЛАНТАГЕНЕТА, нет никаких сомнений — она любит его. ГЕНРИ только что исполнилось пятьдесят, а в то время в этом возрасте мужчин либо уже не было на свете, либо они были стариками. Но не ГЕНРИ. Временами, конечно, ему мешает артрит, да и свежие боевые раны заживают медленнее тех, что он получал в молодости, однако он почти такой же, каким был всегда. Он наслаждался этим последним приливом физической и умственной энергии, которые бывают у некоторых мужчин не в преддверье конца, а перед началом упадка. На нем, как всегда, простая неяркая одежда. Мы видим его стоящим около дверей, когда он, начиная раздражаться, оборачивается к ЭЛИС, снимающей со своей головы маленькую корону.

ГЕНРИ. Ты же знаешь, что это бесполезно. Подойди ко мне.

ЭЛИС. Нет. Я останусь здесь, а ты можешь слать реляции. (Снимает корону и вешает ее на стену).

ГЕНРИ. День обещает быть ужасным — если я начну рычать сейчас, меня просто не хватит.

ЭЛИС. Тебя на все хватит. Ты как каменные глыбы в Стоунхендже — ничем тебя не опрокинешь.

ГЕНРИ. Под этой крышей на Рождество собралось все мои враги.

ЭЛИС (садится). А их у тебя больше, чем ты думаешь.

ГЕНРИ. И ты туда же?! Ужели моя горлица превратилась в злую сову?

ЭЛИС. Если я решусь на то, чтобы стать помехой, Генри, как сильно могла бы я тебе помешать?

ГЕНРИ. Почти никак. Ты для других значения не имеешь, только для меня.

ЭЛИС. А много ли я значу?

ГЕНРИ (приближаясь к ней). Элис, в свое время я знавал графинь и молочниц, куртизанок и девственниц, потаскух и монахинь, цыганок и шалуний, но никого не любил так, как люблю тебя. (Опускается перед ней на колени).

ЭЛИС. А Розамунду?

ГЕНРИ. Она умерла. (Поднимается).

ЭЛИС. А Элинор?

ГЕНРИ. Эту новую Медузу-Горгону? Мою добродетельную жену?

ЭЛИС. Как поживает твоя королева?

ГЕНРИ (надевая кафтан). Увядает, я думаю.

ЭЛИС. Ты не виделся с нею?

ГЕНРИ. Нет, не нюхал, не трогал и не пробовал. Не ревнуй меня к этому чудовищу, ее нет среди тех, кого люблю. Ты много знаешь мужей, которые держат своих жен в темницах? Едва ли моя страстная привязанность заставила меня вот уже десять лет держать эту суку под замком. (Протягивает руку ЭЛИС).

Пойдем, я слышал, она страшно постарела. Пойдем, посмотрим.

ЭЛИС (поднимается и идет к нему). А ты не боишься, что я тебя выдам?

ГЕНРИ. У нас с Элинор нет секретов. А потом, что значит выдать меня?

ЭЛИС. Я могу раскрыть твои планы.

ГЕНРИ. Ты их не знаешь.

ЭЛИС. Я знаю, что ты хочешь лишить наследства Ричарда.

ГЕНРИ. Элинор это знает. Она знает, что Генри-младший умер еще летом, а я до сих пор не назначил наследника. Она знает, что я хочу посадить на трон Джона, а я знаю, что она хочет Ричарда. Мы совершенно не скрываем наших намерений.

ЭЛИС (отворачиваясь). Генри, я не смогу оставаться твоею любовницей, если выйду замуж за твоего сына.

ГЕНРИ. Почему не сможешь? Джонни но будет возражать.

ЭЛИС. Мне не нравится твои Джонни.

ГЕНРИ. Он хороший мальчик.

ЭЛИС. Он прыщавый, и от него несет навозом.

ГЕНРИ. Ему только шестнадцать лет, отсюда и прыщи.

ЭЛИС. Он мог бы мыться.

ГЕНРИ. Это уж не так ужасно — быть королевой Англии. Не все будут тебя оплакивать.

ЭЛИС. А ты?

ГЕНРИ. Не знаю. Вполне возможно. (Обнимаются).

ЭЛИС. Я лишь не хочу терять тебя. А ты не мог бы меня спрятать? Не могла бы я просто исчезнуть?

ГЕНРИ. Ты знаешь, что это невозможно. Твой маленький братец Филипп стал королем Франции, и он хочет твоей свадьбы, иначе он требует вернуть ему твое приданное. Я и взял-то тебя только из-за приданого. Тебя было семь лет. Две больших коленки, два больших глаза — вот и все. Откуда мне было знать?

ЭЛИС. Отдай Филиппу приданое. Это не так много.

ГЕНРИ. Не могу. Вексэн — маленькая провинция, но она очень важна для меня.

ЭЛИС. А я нет?

ГЕНРИ. Мне везет на иностранок. Когда я женился на Элинор, я говорил себе: «Счастливчик! Богатейшая женщина в мире. Владеет Аквитанией, самой великолепной из земель на континенте, да и красива к тому же». А ты знаешь, она была хороша.

ЭЛИС. Ты боготворил ее.

ГЕНРИ. Уже не помню. Память подводит. Возможно, и было такое время, когда я боготворил ее. (Нежно поправляет локон на голове ЭЛИС). Пусть одна прядка будет свободна. В жизни не должно быть ничего идеального.

ЭЛИС (отстраняясь). Генри, меня воспитали весьма покорной. Я много улыбаюсь, легко склоняюсь и надеюсь на самое малое. Это пошло мне на пользу, и я сумела преодолеть многие трудности. Но, Генри, этого я преодолеть не могу.

ГЕНРИ. Я созвал всех, и ты будешь рядом со мной. С короною на голове или без короны.

ЭЛИС. Какая разница, кто будет королем?

ГЕНРИ. Что значит какая разница?

ЭЛИС (садится). Ты что, обрел, наконец, веру в бога, Генри? Собираешься смотреть из-за заоблачных далей, кто сидит на твоем месте?

ГЕНРИ. Я должен это знать до того, как умру… Я создал империю и должен быть уверен, что она будет существовать. Я объединил Англию и прибавил к ней половину Франции. Такой властью не обладал никто за тысячу лет. После меня должен быть Джон. Если я не оставлю корону Джону, значит, я жил зря.

ЭЛИС. Джон совсем тебя не любит.

ГЕНРИ. Мы очень сильно любим друг друга.

ЭЛИС. Ни один из них тебя ни капельки не любит.

ГЕНРИ. Это потому, что мы деремся друг с другом? Если ты скажешь мне, что все трое хотят заполучить корону, я тебе отвечу, что только слабаки из принцев этого не хотят. Они могут огрызаться на меня или становиться заговорщиками, но я как раз и хочу, чтобы мои сыновья были такими. Я огрызался и организовывал заговоры всю мою жизнь — иначе нельзя быть королем, быть в живых и дожить до моих лет.

ЭЛИС. Я буду драться за тебя.

ГЕНРИ (садясь). О, замечательно!

ЭЛИС. Когда мне было шестнадцать и мы начали наши неприличные отношения, я все предоставила тебе. Сама я стояла на задних лапках, пила молочко и делала, что мне велели. Хватит! Твоему ангелочку уже двадцать три года, и он будет сражаться.

ГЕНРИ. Чем? Палицей и цепями? В кольчуге и латах?

ЭЛИС. Да как угодно.

ГЕНРИ. Вот это как раз то, что мне нужно — еще одна голова. Прислушайся, и ты сквозь стены услышишь их мысли. Вот Джеффри жужжит о предательстве; вот Ричард, алкающий крови. А вот — Элинор со своими тяжкими мыслями, подобными свинцу или мраморным плитам. Мой дом гудит от умственных забот.

ЭЛИС. Добавь к ним и мои мысли.

ГЕНРИ. Ах, Элис, Элис, — я не собираюсь отказываться от тебя. Я не хочу ни от чего отказываться. Я заключаю союзы и сделки, угрожаю и умоляю, разбиваю и головы и сердца, но я сделаю наследником Джона, заштатным принцем Ричарда и… сохраню тебя.

ЭЛИС. Когда я могу верить тебе, Генри?

ГЕНРИ. Всегда, даже когда я лгу.

ЭЛИС. А на что можно надеяться?

ГЕНРИ. На все.

ЭЛИС. Но так много врагов…

ГЕНРИ (снимает корону со стены, протягивает ее ЭЛИС). Я знаю, причем некоторые из них и похитрее меня, и беспощаднее, и бесчестнее. Но этих качеств сразу нет ни в одном из них. И монахи, которые пишут историю наших времен, в своих летописях воздадут мне должное. Генри, скажут они, был королем и среди мошенников. (Берет ее за руку). Пошли. Спустимся вниз и повидаемся с семьей.

ГЕНРИ и ЭЛИС выходят. Свет медленно гаснет.

Картина вторая

Приемный зал. Сразу после затемнения.

Ярко освещенное и обширное помещение. При свете мы видим молодых Плантагенетов — РИЧАРДА, ДЖЕФФРИ, ДЖОНА, которые с поклоном предоставляют друг другу право первым пройти в зал через широкие двери. РИЧАРД-Львиное Сердце, двадцати шести лет, очень похож на ГЕНРИ в этом возрасте и окружен ореолом легенды. Однако ростом он несколько выше отца, крепок, мужествен, одновременно элегантен, красив и импозантен, исключительно хорошо одет. Он с юных лет в боях завоевал славу храбрейшего воина, и ему одинаково удаются и власть и политика. ДЖЕФФРИ, граф Бретонский, двадцати пяти лет, высокий, худощавый, быстро говорят и двигается. Он самый умный в семье. ДЖОН, шестнадцати лет, действительно прыщав. Меньше ростом, чем его братья, и мешковат, но не толст, с круглым открытым лицом и приятной улыбкой.

ДЖОН. Я войду после вас…

ДЖЕФФРИ. Нет, мы после тебя…

РИЧАРД. Нет, вслед за тобой.

ДЖОН (в восторге от самого себя проскальзывает в зал). О, пусть будет по-вашему — все после меня.

РИЧАРД (входя вместе с ДЖЕФФРИ). А ты продолжаешь расти, Джонни.

ДЖОН (весело соглашаясь). Да, во все стороны, но не в высоту. Смотрите — остролист. (Подходит к набросанным ветвям и берет две). Я люблю Рождество.

ДЖЕФФРИ. Теплое, приятное время. Горячее вино парит, святочные поленья трещат в очаге, а мы… Мы и есть те самые кусочки сала, которые попали в огонь. Вы знаете, она здесь.

ДЖОН. Кто?

РИЧАРД. Мать.

ДЖЕФФРИ. С утра.

РИЧАРД. Видел ее?

ДЖЕФФРИ. А ты?

РИЧАРД. Мы не так дружны, как прежде.

ДЖЕФФРИ. Она еще благоволит к тебе?

РИЧАРД. Еще или уже?

ДЖОН (кладет ветви остролиста на две колонны). Если от меня ждут, что я позабавлю всех, подойду к ней и поцелую ее пушистую щечку, то я… не собираюсь это делать!

РИЧАРД. Что и где ты целуешь, малыш, это твое личное дело.

ДЖОН (берет еще несколько ветвей остролиста). Я папин любимец, а это главное.

РИЧАРД. Ты меня плохо знаешь, Джонни, поэтому прошу тебя верить моей репутации. Я всегда солдат и лишь иногда поэт, и я буду королем.

ДЖОН. Прошу запомнить — папа больше всех любит меня.

Входит ЭЛИНОР АКВИТАНСКАЯ, с шумом отбрасывая решительными шагами шлейф своего платья. Она истинно красивая женщина, с огромным темпераментом, авторитетом и присутствием духа. Она долгие годы была королевой международного значения, и вы это чувствуете. И, наконец, она являет собой столь необычное сочетание — настоящую женственность женщины и великолепное умение постоять за себя в этом миро мужчин.

ЭЛИНОР. Вы так перессорились и изолгались, что вообще удивительно, как он может любить кого-нибудь из вас.

ДЖЕФФРИ (с радостью). Мамочка!

ЭЛИНОР (целуя ДЖЕФФРИ). Джеффри… О, какие вы у меня красивые дети. Джон… Ты такой чистый и аккуратный. (Целует ДЖОНА). Генри хорошо за вами смотрит. И Ричард… Не гляди таким букой, дорогой… (Целует РИЧАРДА). Иначе у тебя становятся такие маленькие свинячьи глазки, а подбородок отвисает. Где Генри?

РИЧАРД. Наверху, с нашей семейной потаскухой.

ЭЛИНОР. Это нехорошо, неприлично так говорить о своей невесте.

ДЖОН (кладет остролист на колонну). Моей невесте.

ЭЛИНОР. Чья бы они ни была невеста, я ее вырастила, и она дорога и близка мне. Вы уже встречались с королем Франции?

ДЖЕФФРИ. Еще нет.

ЭЛИНОР. Будем надеяться, что он пошел в отца — чистосердечного и простодушного. Хороший, добрый Людовик. Если бы мне удалось осчастливить его сыновьями вместо всех этих маленьких девчонок, я бы до сих пор застряла в королевах Франции, и мы бы с вами никогда не знали друг друга. Вот, мои ангелы, какую роль в истории играет секс. Как чувствует себя ваш батюшка?

ДЖОН. А тебя это заботит?

ЭЛИНОР. Значительно больше, мой ягненочек, чем ты можешь себе представить. Моя прическа в порядке? Я не держу зеркал. Они ведут себя бестактно.

РИЧАРД. Он все еще хочет сделать Джона королем.

ЭЛИНОР. Конечно, хочет. Подумать только, какая вы жадная маленькая троица: король, король, король. Двоим из вас придется привыкнуть жить в разочаровании.

Входит ГЕНРИ в сопровождении ЭЛИС.

ГЕНРИ. Да, но кто эти двое?

ЭЛИНОР (поклоном приветствуя ГЕНРИ). Давай откажи им всем, и живи вечно.

Молодые люди кланяются отцу.

ГЕНРИ. Клык в клык и через вечность. Ну, как морское путешествие, Ла-Манш не расступился для тебя?

ЭЛИНОР (целуя руку короля). По моей команде он смирнехонько лежал у нас под ногами. А большего я и не просила.. Как это любезно о твоей стороны — выпустить меня из тюрьмы.

ГЕНРИ. Только на праздники.

ЭЛИНОР. Прямо как каникулы в школе. Ты не даешь мне стареть. А вот и наша благородная Элис.

ЭЛИС начинает придворный поклон.

Нет, нет, поздоровайся со мной, как прежде. (Слегка обнимает ЭЛИС). Я не так хрупка, и тяжесть нежных чувств я вынесу легко.

ГЕНРИ. Я послал за французским королем. У нас будет серьезная беседа. Мы изложим наши позиции, и я сделаю первое из множества предложений. Он, естественно, откажется. Тогда я сделаю новое предложение, получше, и так далее в течение всех праздников, пока я не выиграю. На протяжении всего этого веселого ритуала вы окажете мне, родителю, поддержку.

РИЧАРД. А почему я должен это делать?

ЭЛИНОР. Из чувства долга, дорогой. (К ГЕНРИ). Скажи мне, как он выглядит, этот Филипп? Я слышала, что он весьма внушителен для своих лет…

Входит ФИЛИПП. Он действительно великолепен. Высокий, пропорционально сложенный, красивый, не будучи хорошеньким. Держит себя открыто, непосредственно и просто. Улыбчив. Он король Франции и успел многому научиться.

ГЕНРИ (при виде ФИЛИППА). Милорд…

ЭЛИНОР. Да… Я Элинор, которая могла бы быть вашей матерью. Всех остальных вы знаете.

ФИЛИПП (в поклоне). Королева Элинор — Ваша милость…

ГЕНРИ. Милорд. Добро пожаловать в Шинон.

ФИЛИПП. Сир…

ГЕНРИ. Ваши жалобы, насколько нам понятно, связаны с принцессой Элис и ее приданым.

ФИЛИПП. Шестнадцать лет тому назад вы заключили с нами договор. Настала пора выполнить его условия.

ГЕНРИ. Мы готовы обсудить этот вопрос.

ФИЛИПП. Наша позиция заключается в следующем: вы либо осуществите замужество, либо вернете Вексэн. Элис выходит за Ричарда, или мы немедленно заберем у вас эту провинцию.

ГЕНРИ. Позиция ясна, немногословна и хорошо представлена. Моя позиция заключается… Ну, честно говоря, Филипп, она запутанная, моя позиция. Когда я умру, кто станет королем? Я могу писать завещательные распоряжения, пока не кончатся перья или чернила, но как только я умру, не оставив трех довольных своей долей сыновей, сразу же начнется гражданская война, я все мои земли будут растащены на три стороны. Понимаешь мою проблему?

ФИЛИПП. Ясно, но это ваша проблема, а не моя.

ГЕНРИ. Два года назад королева и я в силу необъяснимых причин отдали Аквитанию Ричарду. Это сделало его очень могущественным. Как же я могу отдать ему еще и Элис? Человек, который женится на ней, приобретает тебя в союзники.

ФИЛИПП. Либо их свадьба, либо возвращайте Вексэн. Именно на этих условиях вы договорились с Людовиком.

ГЕНРИ. Правильно, парень, но академично. Вексэн принадлежит мне.

ФИЛИПП. На основании чего?

ГЕНРИ. Мои войска стоят на той земле, значит, она моя. А теперь послушай меня, мальчик. Все то, что ты помнишь обо мне, тебе пора забыть. Сейчас я уже не друг твоего отца, — я противник его сына.

ФИЛИПП. Я король, и никто не может называть меня мальчиком.

ГЕНРИ. Король? Только потому, что тебе под зад подсунули пурпурные подушки?

ФИЛИПП. Сир! (Поворачивается, собирается уйти).

ГЕНРИ. Филипп, у тебя что-то не получается. Используй свое горло. Когда я на тебя рычу, ты должен огрызаться на меня.

ФИЛИПП. Хорошо, учту.

ГЕНРИ (подходит к ФИЛИППУ). Учти и то, что мы — это мир в миниатюре. Что есть нация? Она состоит из человеческих существ, и они делают то же, что и мы, и по тем же побуждениям. Конечно, если мы цивилизованные люди, у нас есть возможность не прибегать к оружию. Мы можем жить в мире.. Мир в наших руках.

ФИЛИПП. У меня своих учителей довольно. Это все?

ГЕНРИ. Подумай, подумай. Ты прибыл сюда с определенной целью. Ты предъявил мне требования. Неужели тебе не хочется спросить меня, может быть, у меня есть какие-то предложения?

ФИЛИПП. А у тебя есть предложения?

ГЕНРИ. Нет пока, но я буду о них думать.

ФИЛИПП снова начинает двигаться к двери.

Да, кстати (улыбается ему), ты оказался в этом деле лучше, чем я думал…

ФИЛИПП (улыбаясь ГЕНРИ). А мне уж показалось, что ты не заметил этого. (Выходит).

ГЕНРИ. Ну что, будем вешать остролист или друг друга?

ЭЛИНОР. Ты совсем не понимаешь, что творится с твоими сыновьями. Ты решил, что они обозлены, а они встревожены.

ГЕНРИ. Я понимаю их. Я знаю настроения Ричарда, ужимки Джона и понимаю мысли, которые Джеффри прячет за своими придыханиями. Загвоздка с другой стороны — они не знают меня. Есть легенда о Короле Лире, с которым у меня много общего… У нас обоих королевство и трое детей, которых мы обожаем; мы оба старики. Но на этом сходство и кончается… Он расчленил свое королевство на куски, чего я сделать не могу. Я построил этот дом, и он будет стоять. То, что мною создано, вам не разрушить.

РИЧАРД. Скажи, отец, у меня есть данные для короля?

ГЕНРИ. Великолепного короля!

РИЧАРД. Как ты думаешь, отец, если меня лишат трона, я приму это или буду драться?

ГЕНРИ. Конечно, будешь драться. Я и воспитывал тебя бойцом.

РИЧАРД. Мне все равно, что ты предложишь Филиппу. Мне все равно, какие у тебя планы. Я сохраню Аквитанию, получу Элис и корону. Все вместе.

ДЖОН. Ты будешь в восхищении от моей коронации.

РИЧАРД. Я не откажусь ни от чего. Я не собираясь менять Элис или Аквитанию на этого (указывает на ДЖОНА), на этого прыщика. Нет, ваш любящий сын на это не пойдет. (Выходит).

ДЖОН. Вы слышали, как он обозвал меня?

ЭЛИНОР. Хорошо слышали, дорогой. А теперь беги отсюда, уже скоро обед.

ДЖОН. Я слушаюсь только папу.

ГЕНРИ. Иди и ешь.

ДЖОН. Разве я сказал что-нибудь не так? Я всегда говорю что-нибудь не так.

ГЕНРИ сердито смотрит на него.

Ну, хорошо, я пойду пообедать, пойду. (Выходит).

ЭЛИНОР. И вот это будет королем…

ДЖЕФФРИ. А я буду у него советником. Он говорил вам? Джон будет царствовать в стране, а я буду управлять ею. Иными словами, он будет тратить налоги, а я их буду выбивать.

ЭЛИНОР. Как это приятно для тебя.

ДЖЕФФРИ. Быть королем еще приятней.

ГЕНРИ. Мы сделали тебя герцогом Бретонским, разве этого мало?

ДЖЕФФРИ. Когда говорят о короне, никто не вспоминает о Джефе. Почему? Здесь, например, есть три приза — трон, Элис и Аквитания. Три приза и три сына, однако никто но скажет: «Сюда, Джеф, сюда, мальчик, вот косточка для тебя».

ГЕНРИ. Я полагаю, что место советника короля совсем неплохая кость.

ДЖЕФФРИ. Меня не властью обделили, меня не замечают, обо мне не упоминают. Никаких чувств ко мне, меня не любят. Думаете, это может мне понравиться, да? (Выходит).

ЭЛИНОР. Генри, я хочу сделать признание.

ГЕНРИ. Да?

ЭЛИНОР. Мне не очень нравятся наши дети. (Оборачиваясь к ЭЛИС). Только ты одна. Девочка, которую я вырастила, хотя и не родила.

ЭЛИС. Вы никогда не любили меня.

ЭЛИНОР. Любила и люблю. Верь мне. Постель Генри — это его территория, и он может пускать туда… даже овец, — мне безразлично.

ГЕНРИ. Опять принялась за старое? Розамунды уже нет на свете семь лет.

ЭЛИНОР. И два месяца и восемнадцать дней.

ГЕНРИ. Считаешь дни?

ЭЛИНОР. Нет, притворяюсь. (К ЭЛИС). Он нашел мисс Клиффорд на туманных равнинах Уэльса и привез домой для более тщательного рассмотрения. Это ему так понравилось, что он рассматривал ее многое годы. Он безумно любил ее, и она его сильно любила. И все же, моя дорогая, когда Генри пришлось выбирать между его леди и моими землями…

ЭЛИС. Он меня оставит, если ему будет надо, я знаю это.

ЭЛИНОР. Бедняжка Элис.

ЭЛИС. Меня даже неинтересно обижать — это так легко.

ЭЛИНОР. После всех этих долгих лет любви… Помнишь, как я расчесывала твои волосы, осушала поцелуями твои слезки, после всего этого, ты думаешь, я смогу обидеть тебя?

ЭЛИС. Конечно, нет, Элинор… если крепко связать твои руки. (Выходит).

ГЕНРИ. Она прелесть, не правда ли?

ЭЛИНОР. Да, прелестна.

ГЕНРИ. Мог бы я каким-либо другим выбором досадить тебе больше?

ЭЛИНОР. Нет, конечно. (Подходит к веткам остролиста). Давай закончим рождественское убранство.

ГЕНРИ. Время тебя не меняет, разве что чуть больше стало морщин.

ЭЛИНОР. Даже и их нет. Я родила шестерых дочерей, пятерых сыновей и выдержала тридцать один год замужества с тобой. И я еще жива, сама не знаю, как это возможно. (Берет три ветки остролиста).

ГЕНРИ. Временами я скучал по тебе.

ЭЛИНОР (дает ГЕНРИ две ветки). И часто?

ГЕНРИ. Не веришь?

ЭЛИНОР (треплет его волосы). Ах ты, мой кудрявый барашек. Итак, малютке Джонни достается корона?

ГЕНРИ. Об этом ходят слухи, но я не верю.

ЭЛИНОР. Потерять Элис тяжело, так как ты действительно любишь ее.

ГЕНРИ. Это последняя привязанность старика, вот и все. Тебе не очень тяжело живется в твоем замке?

ЭЛИНОР (кладет ветку на колонну). Сначала было трудно, но и это уже в прошлом. Полагаю, что я уже достаточно посмотрела на мир. У меня есть и камеристки, и слуги, и даже несколько придворных. Меня это теперь удовлетворяет. (Берег ветви из рук ГЕНРИ и кладет на колонну).

ГЕНРИ. Я никогда тебя не освобожу. Слишком много войн ты вела против меня.

ЭЛИНОР. И я ведь чуть было не выиграла последнюю. (Берет у него ветвь остролиста и кладет на колонну). И все же с меня достаточно, если меня будут выпускать на Рождество и время от времени вывозить на государственные приемы. Ведь я действительно скучаю по тебе. Тебе все еще нужен этот Вексэн, Генри?

ГЕНРИ. К чему ты спрашиваешь?

ЭЛИНОР. Моя стратегия десятилей давности. (Берет и кладет последнюю ветвь остролиста на колонну).

ГЕНРИ. Вексэн сейчас важен как никогда. Мои войска стоят там на расстоянии одного дня от Парижа — один бросок в двадцать миль. Я должен удержать эту провинцию.

ЭЛИНОР (поправляя ветви). Вот, пожалуй, и все, что может выдержать убранство этого зала. Я умираю от голоча. Пойдем обедать.

ГЕНРИ (подавая руку). Плечом к плечу.

ЭЛИНОР (улыбаясь, принимает его руку). И рука об руку. Ты все еще удивительный мужчина, Генри.

ГЕНРИ. А ты моя госпожа.

Они двигаются к двери.

ЭЛИНОР (останавливаясь). Генри, дорогой, если Элис не выйдет за Ричарда, я позабочусь о том, чтобы ты лишился Вексэна.

ГЕНРИ. Ну, знаешь! Такого я никогда не ожидал от тебя!

ЭЛИНОР. Я могу это сделать.

ГЕНРИ. Ты можешь попытаться.

ЭЛИНОР. Мой Ричард будет новым королем, а не твой Джон. Я знаю тебя, Генри, я знаю все твои уловки. Но за каждым поворотом ты будешь натыкаться на меня.

ГЕНРИ. Тебя действительно так волнует вопрос о том, кто будет королем?

ЭЛИНОР. Меня это волнует только потому, что это так волнует тебя.

ГЕНРИ. Я могу тебя удивить, Элинор. Все эти годы я сражался, торговался так, как если бы я вообще жил только ради того, что случится после моей смерти. Сейчас у меня есть кое-что другое, ради чего стоит жить. Я ненароком набрел на возможность мирной жизни.

ЭЛИНОР. В канун Рождества?

ГЕНРИ. После смерти Людовика и пока Филипп подрастал, драться за Францию было не с кем. В период этого затпшья я обнаружил, сколь полезно издать новый закон или установить более справедливые налоги, или творить суд, решая, кому из двоих крестьян принадлежит корова. Ну, вот, сейчас французский мальчик уже вырос, а мне опротивела война.

ЭЛИНОР. Вернись к своей проблеме, Генри. Скажи, что хочешь от меня, «чтобы я предана тебе была, иль предала тебя, иль сдалась тебе на милость»?

ГЕНРИ. Дай мне немного покоя.

ЭЛИНОР. Немного? Почему так скромно? А как насчет вечного покоя? А ты знаешь, в этом что-то есть…

ГЕНРИ. Если ты пойдешь против меля, я буду крушить тебя любыми средствами.

ЭЛИНОР. Конечно, я не сомневаюсь.

ГЕНРИ (подает ей руку). Нас там ждет сотня придворных, которым мы должны явиться как любящая пара.

Они стоят торжественно, с царственной осанкой.

ЭЛИНОР (вперяя в него взор, страшно и странно оскаливаясь). Ужели в этом взоре не видишь ты любви огромной?

ГЕНРИ (кивает и с такой же гримасой). Да, да, любовь без памяти и нежность.

ЭЛИНОР (когда они, сохраняя величественную осанку и важность, двигаются к дверям). Генри?

ГЕНРИ. Мадам?

ЭЛИНОР. Ты когда-нибудь любил меня?

ГЕНРИ. Нет.

ЭЛИНОР. Отлично. Это делает мою задачи еще приятней.

ЭЛИНОР и ГЕНРИ выходят. Свет постепенно гаснет. Полное затемнение.

Картина третья

Комната ЭЛИНОР. Некоторое время спустя. При свете мы видим ЭЛИНОР, сидящую у стола. Она завертывает рождественские подарки. Входит РИЧАРД.

РИЧАРД. Я пришел. Что ты хотела?

ЭЛИНОР. Просто поговорить. Нам с тобой давно не удавалось побыть вдвоем… Когда это было, мой ягненочек, два года назад? Ты хорошо выглядишь… Война тебе на пользу. Мне рассказывали о тебе. Я следила за всеми твоими бойнями на расстоянии. Прошу тебя, садись.

РИЧАРД. Это что — аудиенция, колыбельная с пряниками или… засада?

ЭЛИНОР. Будем надеяться, что это воссоединение. Почему ты так неумолим? Я послала за тобой, чтобы сказать, как мне снова нужна твоя любовь, но не могу это выговорить, глядя на такое лицо.

РИЧАРД. Подумать только, что понадобилось — моя любовь! Да зачем она тебе?

ЭЛИНОР. Ради нее самой. Какая может быть иная причина?

РИЧАРД. Ну, хорошо, скажешь потом, когда сочтешь нужным.

ЭЛИНОР. Я плету сети интриг, готовлю заговоры. Я все время что-то замышляю. А как иначе может королева вести себя в тюрьме? Но у меня есть нечто большее, чем ето. Мой разум цел. Так почему же, когда я говорю, что люблю сына, мне не верят?

РИЧАРД. На твоем месте я бы попробовал другой ход. Меня не переполняют чувства к тебе, и нет опасности, что они перельются через край.

ЭЛИНОР. Ты тупой мальчик.

РИЧАРД. Да что ты?

ЭЛИНОР. Туп, как пустой мотив: ля, ля, ля, без конца и на одной ноте. Я порвала с церковью, потому что мне стало скучно. Могу порвать и с тобой.

РИЧАРД. Со мной ты никогда не порвешь. По крайней мере, пока я держу Аквитанию.

ЭЛИНОР. Ты думаешь, мною движет любовь к недвижимому имуществу?

РИЧАРД. Я полагаю, что ты хочешь вернуть Аквитанию. Такая обманщица, как ты, когда захочет пить — просто так воды спросить не может.

ЭЛИНОР. Если я столь лжива, почему же ты не уходишь? Не стой здесь, щелкая клыками. Либо ты меня любишь, мой ягненок, либо оставляешь меня.

РИЧАРД. Оставить вас, мадам? С искренним удовольствием.

ЭЛИНОР. Уход так прост. Сначала шаг ногою левой, потом шаг ногою правой…

Входит ДЖОН, в радостном возбуждении; за ним следует ДЖЕФФРИ.

ДЖОН. Мамочка..,

ЭЛИНОР. Помолчи, сынок. Мамочка сражается.

ДЖОН. Папа идет с условиями договора.

ЭЛИНОР (собирает свои свертки и встает). Он, несомненно, сказал вам, в чем они заключаются.

ДЖОН. Ему не надо было этого делать. Неужели ты думаешь, я не знаю, кто возьмет верх?

ЭЛИНОР. Конечно, ты знаешь, дорогой. Он уже изложил эти условия Филиппу? (Кладет свертки в сундук-скамью).

Входят ГЕНРИ, за ним ЭЛИС.

ГЕНРИ. Еще нет, но вскоре мы примем его. Надеюсь, вы все будете присутствовать.

ЭЛИНОР (садясь на скамью). Нам изложат условия или ты пришел просто подразнить нас?

ГЕНРИ. Ничего подобного. Условия таковы…

РИЧАРД (перебивает). Что ты уступаешь Филиппу? Что отдаешь из моего?

ДЖОН. Что бы у тебя ни было, все перейдет ко мне.

ДЖЕФФРИ. А что из себя представляет то ничего, которое получу я?

ГЕНРИ. Побойтесь бога, ребята, не можете вы все трое быть королем.

РИЧАРД. Мы все можем попробовать.

ГЕНРИ. Сейчас это беспредметно. В договоре указано, что ты женишься на Элис, и ты женишься на ней. Я хочу, чтобы ты наследовал мне, Ричард. И Элис, и корону. Я отдаю тебе и то и другое.

РИЧАРД. У меня нет чувства юмора. Будь оно, я бы расхохотался.

ГЕНРИ. Я плохо с тобой обошелся, да?

РИЧАРД. Ты умно обошелся со мной и хорошо.

ГЕНРИ. Не продолжай. Я намерен сделать то, что задумал.

ДЖОН. А как же я? Я же твой любимец! Именно меня ты любишь.

ГЕНРИ. Джон, я не могу ничего поделать. (Подталкивает ДЖОНА к РИЧАРДУ). Стань рядом с Ричардом. Ну, видишь разницу? Можешь ты удержать то, что я бы дал тебе? Сумеешь ты победить его в сраженьи?

ДЖОН. Ты мог бы.

ГЕНРИ. Но, Джон, меня же не будет.

ДЖОН (хватает ГЕНРИ за руку). Давай схватимся с ним сейчас.

ГЕНРИ. А как это сделать? Я не вижу способа победить его. Для меня это тоже потеря. Все мои мечты в отношении тебя разбились.

ДЖОН. Ты обманул меня.

ГЕНРИ. Никогда не хотел этого.

ДЖОН. Ты никуда не годишься как отец, тебе это известно?

ГЕНРИ. Очень сожалею, Джон.

ДЖОН. Нет, пока не очень. Но я сделаю что-нибудь ужасное, и вот тогда ты будешь жалеть.

ЭЛИНОР. Ты отрепетировал все это или импровизируешь?

ГЕНРИ. Помилуй бог, женщина, взгляни на факты.

ЭЛИНОР. На какие? Их так много.

ГЕНРИ. Сила, вот единственный факт. (Показывает на РИЧАРДА). Он наш самый способный сын. И разве он не самый сильный? Как я лишу его короны? Он просто сам ее возьмет.

РИЧАРД. Нет, ты заставишь меня драться за нее, я тебя знаю. Так просто ты мне ничего не давал.

ГЕНРИ. Правильно — не давал. Ты получишь Элис и королевство, но я получу то, что мне нужней всего на свете. Если ты станешь королем, Англия останется в целости. Я обеспечу это. Теперь все твое — и девочка, и корона, и все эти темные кровавые дела. С тебя довольно. (Выходит).

ЭЛИС. Не знаю, кого и поздравлять. По крайней мере, не меня. (ЭЛИНОР). Ну, вот, ты и получила меня для твоего Ричарда. Как тебе это удалось? Ты называла его кудрявым барашком или говорила о том, как тебе нравится жить в твоем замке?

ЭЛИНОР. Все ложь, но именно это я и говорила…

ЭЛИС. Куда ни посмотришь, одни короли, королевы, всё важные фигуры, и только я одна — пешка. Мне совершенно нечего терять — это делает меня опасной. (Выходит).

ЭЛИНОР. Бедный ребенок.

ДЖОН. Бедный Джон. А кто скажет «бедный Джон»? Перестаньте плакать хором! Господи, да загорись я ярким пламенем, не найдется ни души, которая хотя бы пописала на меня и сбила это пламя.

РИЧАРД. Вот огниво и трут, давай попробуем.

ДЖОН. Как он меня ненавидит! За что? За что меня ненавидеть? Я что, старший сын? Я — наследник? Я — герой? Мои какие прегрешенья? Кого-нибудь я в детстве обидел, обделил? Когда мне было шесть лет, а тебе шестнадцать, я зверствовал над тобой? Что еще?

ЭЛИНОР. За все, что я могла сделать тебе, прости меня.

ДЖОН. Да что ты могла сделать? Тебя никогда не было рядом.

ЭЛИНОР. Тебя маленьким оторвали от меня — виноват Генри.

ДЖОН. Меня от тебя оторвали повивальные бабки, я с тех пор я тебя не видел.

ЭЛИНОР. Тогда вини меня, если это тебе помогает.

РИЧАРД. Нет, виноваты именно повивальные бабки. Они выбросили ребенка, а в колыбель подсунули послед.

ДЖОН (настолько спокойно, что, видимо, откровенно). В тебе есть все, о чем может мечтать маленький братишка. Не знал? Я всегда видел тебя во сне, мне так хотелось быть таким, как ты.

ЭЛИНОР (открывая объятья). О, Джонни…

ДЖОН. Хорошо, мама. Приласкай меня, как мать.

ЭЛИНОР. Да, если ты позволишь мне.

ДЖОН (подойдя к ней). Позволю тебе? Позволю тебе обнять меня так, как ты меня не обнимала. Ты можешь это сделать. Представь себе, что я Ричард.

ЭЛИНОР обнимает ДЖОНА. ДЖОН на грани истерических слез.

Вот так, вот так… А теперь поцелуй мою паршивую щеку и погладь мои волосы…

ЭЛИНОР. Джон, о, Джон…

ДЖОН (вырываясь из ее рук). Нет, это все ложь! Ты знаешь, кто я такой? Я фамильное ничтожество. Джеффри умен, Ричард храбр, а я вообще ничто.

ЭЛИНОР. Только не для меня.

ДЖОН. Но я докажу тебе, что ты ошиблась, Элинор. Я еще не проиграл. (Хочет идти). Джеффри…

ДЖЕФФРИ. Минутку.

ДЖОН. Что такое?

ДЖЕФФРИ. Беги, беги. Я занят.

ДЖОН. Я приказал тебе. Я главный. Когда я зову, ты приходишь.

ДЖЕФФРИ. В Шиноне новость. Будто что-то упало, оказалось — ты.

ДЖОН. В лесах полно советников.

ДЖЕФФРИ. А во дворцах полно королей.

ДЖОН. Ты что, действительно хочешь уйти от меня?

ДЖЕФФРИ. Нет, я уже ушел.

ДЖОН. Мне все равно, мне теперь никто не нужен. (Выходит).

ДЖЕФФРИ. Мамуля, вот и я.

ЭЛИНОР. Похоже, что Джон потерял советника?

ДЖЕФФРИ. А ты его нашла.

ЭЛИНОР. Мамуля может рассказать тебе кое-что неприятное.

ДЖЕФФРИ. Она мне не доверяет.

ЭЛИНОР. Ты должен знать, что Генри не поставил крест на Джоне. Он будет удерживать Вексэн до тех пор, пока луна не посинеет от холода, а что касается женитьбы Ричарда, сначала нам придется увидеть второе пришествие. Одно шитье костюмов можно растянуть на годы.

ДЖЕФФРИ. Я знаю, ты знаешь, что я знаю. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Мы знаем, что Генри знает, и Генри знает, что мы знаем, что он знает. У нас довольно осведомленная семейка. Тебе нужны мои услуги или нет?

ЭЛИНОР. Почему ты бросаешь Джона?

ДЖЕФФРИ. Потому что ты берешь верх.

ЭЛИНОР. Еще не взяла.

ДЖЕФФРИ. Возьмешь, если я помогу тебе. Я сумею справиться с Джоном. Он проглотит все, что я ему скажу. Я возьму его за ручку и подведу к любой западне, которую ты пожелаешь для него расставить.

ЭЛИНОР. Ты хорош, Джеффри, просто великолепен! А Джон уже согласился?

ДЖЕФФРИ. На что?

ЭЛИНОР. На то, чтобы сделать тебя советником за то, что ты предашь меня.

ДЖЕФФРИ. У меня есть принципы!

ЭЛИНОР. Тогда сколько ты получил у Генри?

ДЖЕФФРИ. Получил у Генри?

ЭЛИНОР. Ну да, какова ставка за то, что ты меня продашь ему? Или ты додумался до того, что узнал способ, как продать каждого каждому?

ДЖЕФФРИ. Нет еще, мамуля, но я работаю в этом направлении. Мне все равно, кто будет королем, а тебе и Генри не все равно. Хочу понаблюдать над тем, как вы будете поедать друг друга.

ЭЛИНОР. Да, это так. Ты так и думаешь.

ДЖЕФФРИ. Ты осуждаешь меня?

ЭЛИНОР. У тебя талант к ненависти.

ДЖЕФФРИ. Ты должна знать — ты мастак в этом деле.

ЭЛИНОР. Как? Ты же любил меня все эти годы.

ДЖЕФФРИ. О, прости меня, господи, я прогневил королеву. Мадам, чтоб вы пропали.

ЭЛИНОР. Ты нужен нам. Помоги.

ДЖЕФФРИ. И упустить возможность продать вас?

ЭЛИНОР. Будь советником у Ричарда.

ДЖЕФФРИ. Сгинь! (Уходит).

ЭЛИНОР. О, Джеффри, вот так надо делать дела. Он наш, если он нам понадобится. Мне хочется немного вина. (Садится на скамью). И почему у меня такие умные дети?

РИЧАРД наливает вино в кубок.

А ведь он нас и вправду продаст. Но лишь в том случае, если будет думать, что мы этого от него не ждем. Спектакль. Не могу достучаться до моих сыновой, если не разыгрываю сцены.

РИЧАРД подает ей вино.

(Поднимает глаза на него). Что случилось, Ричард?

РИЧАРД. Ничего.

ЭЛИНОР. Ну и тяжелая же эта штука, твое «ничего». Когда я пишу к тебе, посылаю за тобой, говорю с тобой, наконец, дотрагиваюсь до тебя, что я получаю в ответ — твои ничего, тяжелые, как камни.

РИЧАРД. Со мною не надо разыгрывать сцены.

ЭЛИНОР. Не смогу, даже если захочу.

РИЧАРД. А что это дает? Это мое единственное преимущество над тобой. Ты мудрее, хитрое и многоопытнее. Я холоднее. Меньше чувства. Кожа толще.

ЭЛИНОР (подходит к столу, садится). Я узнала себя самое несколько лет назад. Одно время у меня были большие аппетиты. Мне нравились и поэзия, и политика, и молодые люди, которые умели творить и то и другое. Даже Генри мне в те времена был нужен. Теперь у меня осталось лишь единственное желание — видеть тебя королем.

РИЧАРД. Единственное, что ты хотела бы видеть, это отцовские потроха на постели из салата. Тебе наплевать, кто выиграет, лишь бы Генри проиграл. Тебе и Филипп подойдет на нашем троне. Ты отдашь нас на съедение франкам или передашь нас под Папу Римского. Ты можешь пойти на все.

ЭЛИНОР (устало кивает головой). Хорошо, что ты это знаешь.

РИЧАРД. Ты Медея до кончиков волос, но я как раз не тот сын, которым ты могла бы пожертвовать ради мщения твоему супругу.

ЭЛИНОР. Я бы могла согнуть тебя. Могла бы носить тебя на руке вместо браслета — но я скорее умру.

РИЧАРД. Самое время, ты достаточно стара, чтобы умереть.

ЭЛИНОР. Как сильно изменило тебя мое заточение. Генри хотел ударить по мне, а ударил по тебе. Еще вина.

РИЧАРД наливает ее кубок.

(Смотрит на свою руку, держащую кубок). Когда-то мужчины жаждали обладания этой рукой. Генри было восемнадцать, когда мы встретились. Я была королевой Франции. Он пришел в Париж с севера, с умом Аристотеля и телом, подобным смертному греху. Все святые заповеди мы сразу разнесли в клочья. Три месяца ушло на то, чтобы разделаться с Людовиком, и в мае мы поженились. Молодой граф Генри и его графиня. Но через три года я была его королевой, а он был королем Англии. А было ему двадцать один год. На пять лет вас помоложе, генерал.

РИЧАРД. Я считать умею.

ЭЛИНОР. Сомнения нет, в твоей картинной галерее едва ли есть портреты любящих друг друга родителей, а ведь мы обожали друг друга. Тогда не было ни Томаса Бекета, ни Розамунды — только он и я. Затем на свет появились молодой Генри, ты и все остальные цветики в моем саду. Да, будь я тогда бесплодной, счастливее была бы я сейчас…

РИЧАРД. Это все сказано, чтобы меня поранить?

ЭЛИНОР. …Все напрасно. Я сражалась с Генри за то, кто будет королем, чей восход это будет, и для кого из сыновей будет закат, но мы никогда не доживем до этого. Посмотри на себя. Я любила тебя больше, чем Генри, и всего лишилась из-за этого.

РИЧАРД. Чего тебе надо?

ЭЛИНОР. Я хочу, чтобы у нас с тобой было все по-прежнему.

РИЧАРД. Нет, ты не этого хочешь.

ЭЛИНОР. Ну, ладно. Я хочу Аквитанию.

РИЧАРД. Вот эту мамашу я хорошо помню.

ЭЛИНОР (хватает его за руку). Нет, она не такая, но если тебе так нравится, пусть будет так. (Встает). Мы можем выиграть. Я могу заполучить Элис для тебя. Я могу организовать свадьбу, но мне для этого понадобится Аквитаняя. Я должна ее вернуть.

РИЧАРД. Тебе лучше удалась сцена с Джеффри.

ЭЛИНОР. Следует мне написать завещание? «Ричарду — все»! Тогда ты мне поверишь? Где бумага?

РИЧАРД. Бумага горит.

ЭЛИНОР. И рвется, и размокает под дождем. Что же мне делать?

РИЧАРД (садясь на скамью). По-моему, Джеффри хорошо это сформулировал. Сгинь.

ЭЛИНОР (опускаясь на колени перед РИЧАРДОМ). Я люблю тебя.

РИЧАРД. Ты не целая, в тебе не хватает человеческих частей. Ты никого и ничего не любишь. Ты так же мертва, как ты и убийственна. (Понимается и хочет уйти).

ЭЛИНОР. Не уходи от меня.

РИЧАРД. А ведь ты была красавицей. Я видел миниатюры.

ЭЛИНОР. Разве ты не помнишь, как ты любил меня?

РИЧАРД. Смутно, как в сказке.

ЭЛИНОР (вставая). Ты помнишь. Мы всегда шли рука об руку. (Кладет свою руку в его ладонь). Чувствуешь?

РИЧАРД. Неужели такая грубая и горячая?

ЭЛИНОР (вырывая руку). Вот это не сгорит! Я вырежу мое завещание вот здесь. (Обнажает руку, а в другой у нее внезапно появляется небольшой кинжал). «Ричарду — все»! (Садится и царапает кинжалом по коже).

РИЧАРД (кидается к ней, чтобы остановить ее). Мама! (Падает перед ней на колени).

ЭЛИНОР (нежно, обнимая РИЧАРДА). Видишь? Ты все помнишь. Я учила тебя всему, и танцам, и языкам, и песням, которые пела… Я учила тебя любить прекрасное. Солнце было тёплое, и каждый день мы были вместе.

Свет медленно гаснет. Затемнение.

Картина четвертая

Приемный зал. Сразу же после затемнения. В зале установлена рождественская елка. При свете мы видим ДЖОНА, сидящего на стуле и что-то пьющего из бутылки. Входит слегка запыхавшийся ДЖЕФФРИ.

ДЖЕФФРИ. Джон, наконец-то я нашел тебя.

ДЖОН. Убирайся и найди себе другого дурака.

ДЖЕФФРИ. Ты сердишься, и это хорошо. Слушай, каков мой план.

ДЖОН. Ты тухлый ублюдок — хочешь получить взбучку?

ДЖЕФФРИ. Джон, раскинь мозгами! Как я могу предать тебя?

ДЖОН. А почему нет, другие же все могут.

ДЖЕФФРИ. Джон, я отвернулся от тебя лишь для того, чтобы втереться в их доверие. И это сработало — они мне доверяют.

ДЖОН. Так я тебе и поверил.

ДЖЕФФРИ. Если ты не король, то я ничто. Только благодаря тебе я могу поручить власть, Джон.

ДЖОН. Все равно не верю.

ДЖЕФФРИ. Всегда верь злу. Верь в мою хитрость, если я кажусь тебе хитрым. Используй меня, обманывай меня, наконец, отшвырни меня — но не раньше, чем я сделаю тебя королем.

ДЖОН. Неужели ты думаешь, что я могу перехитрить тебя? Ну хорошо, о каком плане ты говоришь?

ДЖЕФФРИ. Нам надо договориться с Филиппом.

ДЖОН. А зачем?

ДЖЕФФРИ. Да затем, что ты вышел, а Ричард вошел.

ДЖОН. Договориться о чем?

ДЖЕФФРИ. О войне. Если мы, все трое, сейчас объединимся и выступим против него, мы о ним покончим.

ДЖОН. Мы уничтожим его? И мать тоже?

ДЖЕФФРИ. И мать тоже. Ну, так как, мы делаем это? Решено?

ДЖОН. Мне надо подумать.

ДЖЕФФРИ. Мы сейчас лишние принцы. А ты знаешь, куда отправляют лишних принцев?

Входит ФИЛИПП.

ФИЛИПП. Я, кажется, рано пришел на аудиенцию. Или я опоздал?

ДЖЕФФРИ. Нет. Вы пришли как раз вовремя. Я чувствую, что между нами есть очень много общего, Филипп.

ФИЛИПП. А, значит, ты тоже это почувствовал?

ДЖЕФФРИ. Ты стоял где-то рядом, да?

ФИЛИПП. Откуда ты знаешь?

ДЖЕФФРИ. Да уж очень кстати ты вошел.

ФИЛИПП. Я учту.

ДЖЕФФРИ. Было что-нибудь такое, что ты не расслышал?

ФИЛИПП. Ответ Джона. Он хочет войны или нет?

ДЖЕФФРИ. А ты, если Джон попросит у тебя солдат, он их получит?

ФИЛИПП. Если Джону нужна война, он ее получит.

ДЖЕФФРИ. Джон, ты слышишь?

ДЖОН. Я все еще думаю.

ДЖЕФФРИ. Дай я помогу тебе. На трон вступит либо Ричард, либо ты.

ДЖОН. Ты думаешь, мы можем выиграть?

ФИЛИПП. Я это знаю.

Слышны голоса ГЕНРИ и ЭЛИС.

ДЖОН. Папа идет.

ДЖЕФФРИ. Прошу сюда. Нам надо договориться. (Оборачивается). Джон!

ДЖОН (прячет бутылку за елку). Сейчас.

ФИЛИПП и ДЖЕФФРИ выходят. Входят ГЕНРИ с ЭЛИС. В руках ГЕНРИ охапка государственных бумаг.

ГЕНРИ. Мне бы хотелось тихо и мирно побеседовать. Меня уже достаточно пощипали.

ДЖОН. Папа, удели мне минуту.

ГЕНРИ. На что?

ДЖОН. Если у тебя есть время, мы могли бы поговорить.

ГЕНРИ. Сейчас я занят. Ты видел Филиппа? (Садится на край стола).

ДЖОН. Послушай, ты помнишь, мы хотели устроить охоту в день моего рождения?

ГЕНРИ. Ну?

ДЖОН. Забудь о ней. Я не поеду.

ГЕНРИ. Почему?

ДЖОН. Просто не поеду.

ГЕНРИ. Но, Джон, все уже приготовлено для охоты.

ДЖОН. Я пойду, посмотрю, где Филипп, и приведу его к тебе.

ГЕНРИ. А тебе понравилась охота в прошлом году?

ДЖОН. Я был в восторге.

ГЕНРИ (поднимается и обнимает ДЖОНА). Тебе что-то не нравится?

ДЖОН. Ты занят…

ГЕНРИ. Верно, но…

ДЖОН. У тебя есть вещи поважнее.

ГЕНРИ. Я не могу ничего выправить, пока не узнаю, в чем дело.

ДЖОН (освобождается из объятий). Ты все отдаешь Ричарду.

ГЕНРИ. Ты думаешь, я так сделаю?

ДЖОН (надувая губы). Ты меня больше не любишь.

ГЕНРИ. Не дуйся — и стой прямо. Сколько раз я тебе говорил.

ДЖОН. А когда будет моя коронация?

ГЕНРИ (садится). Когда я скажу.

ДЖОН. Это не ответ. (Собирается уйти).

ГЕНРИ. Джон!

ДЖОН. Скажи ей, как сильно ты ее любишь. Ты восхищаешь женщин. (Выходит).

ГЕНРИ. Что за чертовщину он здесь нес?

ЭЛИС. Он слышал, что ты лишил его престолонаследия, и хотел проверить.

ГЕНРИ. Проверить? Кто ему был и отцом и матерью, кто его баюкал? Кроме него, у меня нет никого. Сколько раз я должен повторять ему это?! Каждый ужин? Нам что, надо начинать есть суп с рассказа о том, кого мы любим, а кого нет?

ЭЛИС. Я слышала, что ты предложил меня Ричарду?

ГЕНРИ. Ты думаешь, это неправда?

ЭЛИС. Мне кажется, тебе нравится передавать меня из рук в руки. Что я такое для тебя — поднос для подаяний? Или у тебя, кроме меня, нет иного, как с Джоном?

ГЕНРИ (поднимается). Мне надо получить Аквитанию для Джона.

ЭЛИС. Я говорю о людях, а ты о провинциях.

ГЕНРИ. Все взаимосвязано. Что такое Аквитания для Элинор? Не провинция, а средство для того, чтобы меня мучить. Вот поэтому она наверху и обхаживает Ричарда, пытаясь раздуть застывшие угли. Она вытянет Аквитанию из него. Боже милостивый, как я люблю подслушивать! (Имитируя ЭЛИНОР). «Я учила тебя скакать, ягненочек, и играть на лютне, на флейте…»

Входит ЭЛИНОР с множеством рождественских пакетов.

ЭЛИНОР (смеется). Это восхитительно! В точности как я.

ГЕНРИ забирает у нее часть свертков. ЭЛИНОР всматривается ласково в него.

Вот они. Я шла вниз и заодно прихватила их. Где елка?

ГЕНРИ (подводит ее к елке). Что ты мне приготовила?

ЭЛИНОР. Ты такой ребенок — всегда спрашиваешь.

ГЕНРИ (читает на одном из пакетов). «Для Генри». (Взвешивает его в руке). Тяжелое. (С восторгом). Да это же мое надгробие! Элинор, ты меня балуешь.

ЭЛИНОР (укладывая пакеты). Я никогда не могла тебе ни в чем отказать.

ЭЛИС. А вы неплохо выросли, вы оба, должна признаться.

ГЕНРИ. Не уходи. Ее как крапивою жжет сознание того, что ты мне нужна.

ЭЛИС. Я тебе нужна как черту свечка.

ГЕНРИ. А мне…

ЭЛИС. Я знаю этот взгляд. Он сейчас скажет, что любит меня.

ГЕНРИ. Как жизнь саму.

ЭЛИС резко отворачивается и выходит.

Я так говорю, чтобы поддержать ее дух. Ну, так как же дела с Ричардом? Удалось тебе разбить его сердце?

ЭЛИНОР. Ты полагаешь, он должен вернуть мне Аквитанию?

ГЕНРИ. Не представляю себе, как он может это не сделать. В конце концов, я обещал ему трон.

ЭЛИНОР. Мальчик не перестает думать о том, чего стоят твои обещания.

ГЕНРИ. Какой смысл спрашивать, хорош ли воздух, если ничем другим нельзя дышать?

ЭЛИНОР. Именно это я ему и сказала.

ГЕНРИ. Ну и что? Отдаст он ее?

ЭЛИНОР. Как ты мог подумать, что я когда-нибудь передам Аквитанию Джону?

ГЕНРИ. Для меня это жизненно важно.

ЭЛИНОР. Но почему? Какая разница, кто будет после нас.

ГЕНРИ. Спроси любого ваятеля, спроси Праксителя: «Почему ты не работаешь в масле?» Да потому, что оно недолговечно.

ЭЛИНОР. А Джонни, он что, сделан из бронзы? Он так же быстро заржавеет, как все остальные твои сыновья.

ГЕНРИ. Я знаю это. Ричард получит трон. Ты слышала мое обещание. Что еще тебе надо?

ЭЛИНОР. Чтобы Джон не получил Аквитанию.

ГЕНРИ. Должен же я дать ему хоть что-нибудь? Неужели нельзя договориться?

ЭЛИНОР. В мире, где воскрешают плотников, все возможно.

ГЕНРИ. Ты носила его под грудью, черт подери, он твой сын.

ЭЛИНОР. О, господи, да. Двести восемьдесят дней я вынашивала его, и все до единого я помню. Ты в те времена как раз открыл Розамунду.

ГЕНРИ. Зачем ее выделять? Я открывал и других женщин.

ЭЛИНОР. Несть им числа.

ГЕНРИ. А если посчитать? Давай посчитаем, в скольких постелях ты лежала?

ЭЛИНОР. У Томаса Бекета.

ГЕНРИ. Это ложь!

ЭЛИНОР. Я знаю это. Ревность глупа, Генри.

ГЕНРИ. Да, ты права.

ЭЛИНОР. А тебя до сих пор интересует, что я желаю.

ГЕНРИ. Я хочу, чтобы Джон получи. Аквитанию. Я этого хочу, и так будет.

ЭЛИНОР. Ты что, изволишь угрожать? Будешь пытать меня? Опустишь в кипяток или растянешь на дыбе? А? А может быть, ты сделаешь из меня сито?

ГЕНРИ. Я дам тебе документы, и ты их подпишешь.

ЭЛИНОР. Как думаешь меня заставить? «Подписывай, или я перестану кормить тебя!»? Или расплачешься и скажешь: «Подпиши, а то у меня сердце разорвется?» Подкупом, предложениями, сделками? А я как земля, старина, — меня не обойдешь.

ГЕНРИ. Я обожаю тебя.

ЭЛИНОР. Пожалей себя — по этой дороге пути нет.

ГЕНРИ. А у меня есть предложение для тебя, моя милая.

ЭЛИНОР. Сделка, сделка. Я отдаю богатейшую провинцию на континенте Джону. За что? Скажи мне, о мудрейший, за что?

ГЕНРИ. За твою свободу.

ЭЛИНОР. О…

ГЕНРИ. Как только Джон получит Аквитанию, — ты свободна. Я выпущу тебя. Подумать только: когда хочешь, ты в Лондоне, зимы проводишь в Провансе, поездки экспромтом к Ричарду, туда, где он будет убивать людей. И все это за одну твою подпись.

ЭЛИНОР. А ты щедр.

ГЕНРИ. Мне казалось, что тебе это подойдет. Ведь ты всегда обожала путешествия.

ЭЛИНОР. Да. Я даже заставила беднягу Людовика взять меня в крестовый поход. Неплохое святотатство, а? Я нарядила амазонками моих камеристок и проскакала с обнаженной грудью полпути до Дамаска. Людовика чуть не хватил удар, а я чуть не умерла от раздражения кожи. Зато какое впечатление мы произвели на наших воинов, они были ошарашены! Генри, ты припер меня к стенке.

ГЕНРИ. Да, но но думай, что мне это нравится.

ЭЛИНОР. Я верю, ты меня, конечно, жалеешь. Быть в заточении, быть замурованной в каменных стенах, когда ты наслаждаешься всем миром — просто не знаю, как я осталась жива. Эти десять лет, Генри, были невообразимы. И ты готов предложить мне единственное, чего я жажду, но лишь тогда, когда я откажусь от того, что мне больше всего дорого, и при этом так жалеешь меня… Ты к своим соколам относишься нежнее, чем ко мне.

ГЕНРИ. Мои соколы лучше относятся ко мне.

ЭЛИНОР. Тогда и меня держи в железных перчатках.

ГЕНРИ. Подпиши бумаги, и радостною вестью мы обрадуем всех: королева на свободе. Джон едет к рыцарству, Филипп доволен, а Ричард получает принцессу.

ЭЛИНОР. Да. Давай так и поступим. Я подпишу. На одном условии.

ГЕНРИ (берет документ). Назови его.

ЭЛИНОР. Свадьба немедленно.

ГЕНРИ (кладя документы на стол). Что такое?

ЭЛИНОР. Кажется, я удивила тебя? Тут нет ничего неожиданного. Они начали свой церковный марш шестнадцать лет назад, и все еще в пути. Джон может быть шафером — вот будет смеху-то, а ты можешь быть вместо посаженного отца. Хотела бы я тебя видеть в этой роли…

ГЕНРИ. Да. Элис… Но я могу жить и без нее.

ЭЛИНОР. А мне казалось, что ты ее любишь.

ГЕНРИ. Так оно и есть.

ЭЛИНОР. Слава богу. Ты меня напугал. Я было подумала, что тебе не будет больно.

ГЕНРИ. Из-за тебя я полон ужаса и грусти. Ты — сплошное несчастье, трагедия.

ЭЛИНОР. Интересно, тебе никогда не приходило на ум, что я спала с Джеффри?

ГЕНРИ. Что? С моим отцом?

ЭЛИНОР. Это неправда. Но слушок идет. Неужели никогда об этом не думал?

ГЕНРИ. Что это тебе дает, так презирать меня? Есть в этом для тебя какая-нибудь выгода?

ЭЛИНОР. Нет — это ужасно.

ГЕНРИ. Тогда остановись.

ЭЛИНОР. А как? Этим я живу.

ГЕНРИ. Розамунда, я тебя любил.

ЭЛИНОР (зовет). Джон, Ричард, Джеффри!

ГЕНРИ. А где священник? Я это сделаю. Я тебе покажу. Клянусь богом. Я покажу.

С одной стороны входят ФИЛИПП, ДЖОН и ДЖЕФФРИ, с другой — ЭЛИС и РИЧАРД.

Кто-нибудь найдите мне священника. Хоть из-под земли.

ДЖОН. Зачем, что случилось?

ЭЛИНОР. Ричард женится.

ДЖОН. Сейчас? Он женится сию минуту?

ЭЛИНОР. Не перестаю дивиться живости твоего ума.

ДЖОН. Ты не можешь повредить мне, ты, мешок с желчью, что бы ты ни говорила. (К ГЕНРИ). Но ты можешь. Отец, скажи, почему?

ГЕНРИ. Потому что я так хочу. (К ДЖЕФФРИ). Ты, позови сюда епископа.

ДЖЕФФРИ выходит.

ЭЛИНОР. Да, пусть придет старый Дэрхэм. Я видела его в главном зале. (К ЭЛИС). А ты будешь премиленькою невестою. Как бы мне не расплакаться.

ЭЛИС. Послушать вас, можно и поверить в эту свадьбу.

ЭЛИНОР. А я и верю.

ЭЛИС. Он притворяется. Неужели вы не знаете, когда он притворяется?

ЭЛИНОР. Но не в этот раз.

ЭЛИС. Он никогда от меня не откажется.

ГЕНРИ. Думаешь, не откажусь?

ЭЛИС. Ты сам мне говорил это.

ГЕНРИ. Ты не моя Елена. Я не собираюсь воевать ради сохранения престижа. У нас с тобой все кончено.

ЭЛИС. А я не верю.

ГЕНРИ. Подожди десять минут.

Входит ДЖЕФФРИ.

ДЖЕФФРИ. Я передал твои слова Дэрхэму. Он будет ждать в часовне.

ГЕНРИ. Хорошо. Надо с этим покончить.

ЭЛИС. Не делай этого, Генри.

ГЕНРИ (РИЧАРДУ). Бери ее.

РИЧАРД подходит к ЭЛИС.

ЭЛИС. Нет, подожди. Я не нужна тебе, Ричард.

ГЕНРИ (к ЭЛИС). Иди к нему.

ЭЛИС. Подождите. (К ФИЛИППУ). Я твоя сестра. Неужели у тебя нет никакой жалости ко мне? (ЭЛИНОР) Маман, вы не позволите этого? (К ГЕНРИ). Генри, если ты когда-нибудь любил меня…

ГЕНРИ берет руку ЭЛИС и соединяет ее с рукой РИЧАРДА. Все начинают двигаться. Процессию возглавляют ДЖЕФФРИ, ФИЛИПП и ДЖОН, за ними РИЧАРД и ЭЛИС. ГЕНРИ предлагает руку ЭЛИНОР, и они замыкают шествие.

Я не буду. Я не произнесу ни слова. Генри, прошу тебя. Это же бессмысленно! Зачем отказываешься от меня? Что ты получишь? Ради чего? (Она вырывает руку у РИЧАРДА и оборачивается к ГЕНРИ).

ГЕНРИ. Ради Аквитании, естественно.

РИЧАРД (останавливается как вкопанный). Что такое?

ГЕНРИ. Твоя матушка обретает свободу, а я получу Аквитанию. (ЭЛИНОР). В этом суть предложения, не так ли? Ты согласилась.

РИЧАРД (ЭЛИНОР). Конечно, она согласилась. Я знал. Я знал это. Все остальное было притворство. Ты же употребила меня, а я поверил тебе. Я во все поверил.

ЭЛИНОР. Я и не лгала, все было правдой.

РИЧАРД (идет вперед). Нет свадьбы. Свадьбы не будет.

ГЕНРИ. Но, мой мальчик…

РИЧАРД. Но не за такую цену.

ГЕНРИ. Но Дэрхем ждет.

РИЧАРД. Элис не стоит Аквитании.

ГЕНРИ. Да ты просто обязан на ней жениться. Это же пустяки. Ну, ради меня, Ричард…

РИЧАРД. Никогда!

ГЕНРИ. Но я обещал Филиппу. Подумай, в какое положение ты меня ставишь.

РИЧАРД. К дьяволу свадьбу, к дьяволу твое положение!..

ГЕНРИ. Ты не смеешь дерзить мне.

РИЧАРД. Ты так думаешь?

ГЕНРИ (ФИЛИППУ). Ты же король Франции. Открой рот. Скажи, сделай что-нибудь!

РИЧАРД. Ну да, пригрози мне! Почему ты не хочешь припугнуть меня?

ФИЛИПП. Глупец.

РИЧАРД. Так ли?

ФИЛИПП. Он никогда и не помышлял всерьез о женитьбе.

ГЕНРИ. Снова о том же?!

ФИЛИПП. А тебе удается ярость. Мне нравится, как ты это все разыгрываешь.

ГЕНРИ. Послушай, мальчик, никого не говори в глаза королю, что он лжец.

ФИЛИПП. Я не мальчик ни для тебя, ни для кого другого.

ГЕНРИ. Мальчик, ты приехал сюда с просьбой о женитьбе или о возвращении Вексэна. Клянусь всемогущим, ты не получишь ни того, ни другого. На оба вопроса — нет!

ФИЛИПП. Но у вас есть пакт с Францией.

ГЕНРИ. Ну, тогда к черту пакт и к черту Францию. Она никогда не выйдет замуж. По крайней мере, пока я живу.

ФИЛИПП. Ваше существование и никогда — разные категории времени.

ГЕНРИ. Да, но не по моим часам.

ФИЛИПП уходит.

РИЧАРД. Слушайте льва! Оскаль желтые клыки и напугай меня.

ГЕНРИ. Ты все портишь, Ричард, — прими это как и подобает мужчине.

РИЧАРД. А как твоя больная нога?

ГЕНРИ. Спасибо, лучше.

РИЧАРД. А твоя спина и все остальное? Ты стареешь. В один прекрасный день ты от меня устанешь.

ГЕНРИ. Когда? Мне сейчас пятьдесят. Господи, мой мальчик, я никого не знаю старее себя. Я на десяток лет старше Папы. Что это будет? Битва на мечах, когда мне стукнет восемьдесят пять?

РИЧАРД. Я не второй сын. Уже не второй. Твой Генри лежит в склепе, как ты знаешь.

ГЕНРИ. Знаю, я видел его там.

РИЧАРД. Я возьму корону.

ГЕНРИ. Ты возьмешь то, что даст тебе отец.

РИЧАРД. Я ближайший наследник.

ГЕНРИ (отталкивая его). Пустого места.

РИЧАРД. Ну тогда придется нам сразиться на мечах.

ГЕНРИ. Сию минуту?

РИЧАРД. Нет, на поле битвы.

ГЕНРИ. Итак, у нас война?

РИЧАРД. Да, война. У меня две тысячи воинов в Пуатье.

ГЕНРИ. И они слышат тебя? Кричи, посмотрим, кто придет. Отсюда до Пуатье столько же, сколько оттуда до нас. (Садится у стола).

РИЧАРД. Ты не осмелишься взять меня под стражу.

ГЕНРИ. Ты королевский сын, поэтому я буду относиться к тебе с уваженьем. Я разрешу тебе… свободно гулять по замку.

РИЧАРД. Ты не можешь держать меня здесь.

ГЕНРИ. До тех пор, пока мы все не договоримся о том, что Джон будет следующим королем, я могу и буду.

РИЧАРД. В замке меня не удержишь. Поставь стражу. (Выходит).

ДЖОН. О, милостивый боже, я снова король. Фантастично! Это чудо! (К ДЖЕФФРИ). Ты рад за меня, Джефф?

ДЖЕФФРИ. Я рад за нас обоих.

ДЖОН и ДЖЕФФРИ выходят.

ЭЛИНОР. Я была очень близка к цели, не правда ли? (К ЭЛИС). Я почти получила свободу и почти получила тебя для моего сына. Мне было бы хорошо получить свободу. (К ГЕНРИ). Ты разыграл все это блестяще. Ты молодец!

ГЕНРИ. Я и вправду молодец. Я ведь обдурил тебя, да? Ей-богу, мне так нравится быть королем!

ЭЛИНОР. Ну, Генри, хозяин мой и повелитель, что будет теперь?

ГЕНРИ (поднимается и разрывает пергамент). Не знаю. Я знаю, что выигрываю, а так же и то, что снова выиграю, а вот каков будет следующий ход… (К ЭЛИНОР). А ты не испугалась?

ЭЛИНОР. Нет.

ГЕНРИ. А я думаю, что да.

ЭЛИС. Это я очень испугалась. Нельзя так играть на чувствах, Генри, по крайней мере, на моих.

ГЕНРИ. Потерять тебя — это было исключено. Ты мне еще дороже, чем я думал. (ЭЛИНОР). А на тебе опять эта бесчувственная маска вместо лица. Хотел бы я знать, что ты чувствуешь в действительности.

ЭЛИНОР. Восторг, истинный восторг! Меня запирают вместе с сыновьями. Какая мать не возрадуется этому. (Двигается к двери, останавливается). Да, вот что…

ГЕНРИ. Да?

ЭЛИНОР. Могу я посмотреть, как ты будешь целовать ее?

ГЕНРИ. Неужели ты никогда не уймешься?

ЭЛИНОР. Я так ясно вижу тебя каждый вечер. Я вызываю твой образ перед сном.

ГЕНРИ. Ну и успокойся на этом.

ЭЛИНОР. Мое любопытство умственного характера. Мне надо убедиться, насколько я точна.

ГЕНРИ (оборачиваясь к ЭЛИС, открывая объятья). Забудь об этом драконе, что стоит в дверях, иди ко мне.

ЭЛИС идет к нему, он обнимает ее.

Верь в мою любовь, потому что я действительно люблю тебя. Верь в то, что я твой навек, потому что так оно и будет. Верь в то, что ты даешь мне и удовлетворенность и радость, верь в… (Поворачивается к ЭЛИНОР). Хочешь еще?

ГЕНРИ и ЭЛИНОР взглядами пытаются испепелить друг друга).

(Оборачивается снова к ЭЛИС). Я старый человек. Кругом так пусто. Будь со мной.

ГЕНРИ и ЭЛИС целуются. ЭЛИНОР, стоя в дверях, наблюдает за ними. Свет гаснет постепенно, до полного затемнения.

Картина пятая

Комната ЭЛИНОР. Некоторое время спустя. ЭЛИНОР сидит у стола, на котором находятся шкатулка с драгоценностями и ручное зеркало. Она примеряет драгоценности: кольца, браслеты, ожерелья, которых на ней уже великое множество.

ЭЛИНОР (надевая большое нагрудное ожерелье). Какой красавицей вы меня делаете. Интересно, какую песнь запел бы царь Соломон, если бы увидел такое? (Берет зеркало, но не может взглянуть). Не могу. Боюсь, превращусь в соляной, столб. (Кладет зеркало на стол). Я снова проиграла. Со мной кончено, на этот раз. Но будет еще Рождество и еще. (Берет другое очень красивое ожерелье). Я бы повесила тебя на голую грудь, да боюсь напугать детей. (Надевает ожерелье). Как сладко они целовались… В следующий раз я подловлю его. Я умею ждать. (Берет корону). А, вот и ты, мой покой и моя подруга. Нас обоих опять под замок на целый год — еще четыре сезона. О, какая пустота, какой венец трудов всей жизни!

Входит ДЖЕФФРИ.

Не много ли их на мне? Зажмурь глаза, сынок, когда подойдешь поближе. Тебя может ослепить моя красота.

ДЖЕФФРИ. Ричард злобно мечется по всему замку.

ЭЛИНОР. Да? Почему?

ДЖЕФФРИ. Он говорит, это оттого, что он в плену, а мне кажется, он просто любит злиться.

ЭЛИНОР. А Джон?

ДЖЕФФРИ. Джон скачет позади Ричарда и выкрикивает непристойности.

ЭЛИНОР. А ты?

ДЖЕФФРИ. Я подумал, что тебе может быть скучно.

ЭЛИНОР (снимает корону, протягивает ДЖЕФФРИ). Возьми, советник. Примерь.

ДЖЕФФРИ. Почему ты так мелко обо мне думаешь?

ЭЛИНОР. Мелко? Никогда. Кем бы ты ни был, ты никогда не бываешь мелок.

ДЖЕФФРИ. Я помню себя с трех лет. Помню не только сад и подарки, а все то, что кто-то делал для кого-то и как я все это чувствовал. Моя память воскрешает все это время, но я ни разу не помню, чтобы ты или отец проявляли ко мне что-либо теплее равнодушия. Почему так?

ЭЛИНОР (кладет корону в шкатулку). Не знаю.

ДЖЕФФРИ. Для меня это не легкий вопрос, и я не заслужил легкого ответа.

ЭЛИНОР. Бывали времена, когда мы не любили никого из наших детей.

ДЖЕФФРИ. Все еще слишком легковесно для ответа, тебе не кажется?

ЭЛИНОР. Я устала, а ты хочешь простой ответ, которого у меня нет. (Начинает снимать драгоценности). Я недавно вспомнила Пьера Абеляра. В те дни я была пятнадцатилетней королевой и в скучное послеобеденное время отправлялась в сад посмотреть на него и Элоизу. Еретические речи Абеляра щедро рассыпались по дворцовому саду. И Сена, и кипарисы все это мне ужасно надоело. Мысли, чистые мысли водопадом падали вокруг меня, а я ни о чем другом не думала, а только о том, как сделать Цезаря из моего обезьяно-подобного мужа. Как бы мне хотелось вновь услышать речи этого старика — сейчас бы я слушала. Мои амбиции с возрастом уменьшились, а загадки остались теми же. (Вглядываясь в ДЖЕФФРИ). Я могу читать мысли. Твои написаны четкой рукой: «Умная мама, какая умная причина направляет этот умный разговор». Умного-то ничего нет, это ты думаешь, что он умный. (Треплет его по щеке). Все вы мне так опротивели.

Входит ДЖОН.

ДЖОН. Я решил придти и немного позлословить.

ЭЛИНОР. Мама устала. Приходи со своими шпильками завтра. Я буду лучше на них реагировать.

ДЖОН. Сегодня просто не с кем поссориться.

ЭЛИНОР (протягивая руку). Подойди, дай мне взглянуть на тебя. Я все разглядываю сегодня вечером. Я немного посмотрелась в зеркало, немного почитала мысли твоего брата. А что я увижу в тебе? Что-то от меня, что-то от Генри, и очень много от кого-то другого, незнакомого. О, Джон…

Входит РИЧАРД.

РИЧАРД. Ублюдок упрятал нас в ящик.

ЭЛИНОР (издалека). О чем ты, дорогой?

РИЧАРД. Мы у него в плену, если тебя это интересует.

ЭЛИНОР. Меня — нет. Я и так пленница.

РИЧАРД. Мне надо добраться до Пуатье. Генри хочет войны, и он ее получит!

ЭЛИНОР. Не представляю себе, как ты это сделаешь?

РИЧАРД. Кажется, тебя все это не очень волнует.

ЭЛИНОР. Ну, и…

РИЧАРД. У меня — поправь меня, если я ошибаясь, — но у меня было впечатление, что ты хотела отдать мне трон Генри.

ЭЛИНОР. На этот раз мы проиграли, Ричард. Нам не одолеть его.

РИЧАРД. И ты думаешь, что со мною все кончено, да?

ЭЛИНОР. Да. В моей жизни было больше неудач, чем у тебя зубов во рту. И я умею принять поражение, если мне его нанесли. Будь молодцом, проглоти горькую пилюлю и ложись спать.

РИЧАРД. Я буду королем.

ЭЛИНОР. Будешь, будешь, но не в этом году. И вообще, что мне за дело? Земля перестанет вертеться, когда я умру.

РИЧАРД. Для тебя, но не для меня.

ЭЛИНОР. Оставь это, Ричард. Смирись. Лично я так и сделала.

РИЧАРД. Я не могу.

ДЖОН. Это не трудно. Попробуй повторять за мной: Джон выиграл, я проиграл.

РИЧАРД. А если Джон умрет?

ДЖОН. Что такое?

РИЧАРД. Вдруг скоропостижно нас оставит?

ДЖОН. Ты не посмеешь.

РИЧАРД (вынимая кинжал). Еще как посмею.

ДЖОН. Нож, у него нож!

ЭЛИНОР. Конечно, это нож. У него всегда был нож. У нас у всех всегда были ножи. Сейчас тысяча сто восемьдесят первый год, и мы варвары. С нами все ясно. О, мои хрюшки, именно из-за нас происходят войны. Мы виноваты. Не исторические причины, не времена, не чувство справедливости, не отсутствие его, не религиозная рознь, не идеи, не плохие правительства, не что-либо другое. Мы — убийцы. Мы порождаем войны. Мы носим их в себе, как заразную болезнь. Мертвецы гниют на полях и в водах, потому что живые прогнили насквозь. Ради любви к господу, неужели мы не можем хоть чуточку больше любить друг друга? Именно так мы и могли бы прийти к миру. У нас есть много качеств, достойных любви, у нас такие большие возможности, дети мои. Мы могли бы изменить этот мир.

ДЖЕФФРИ. А пока мы будем обниматься, что будет делать Филипп?

ДЖОН. О господи, Филипп! Мы ведь должны начать войну. Если отец узнает об этом, я пропал.

ДЖЕФФРИ. Успокойся, Джон, не паникуй.

ДЖОН. Тоже мне советник!

ДЖЕФФРИ. Ничего не делай без меня. Предоставь вое мне.

ДЖОН. Если ты такой, умный, почему я всегда делаю глупости? (Выходит).

ЭЛИНОР (встает с прежней живостью). Ну, Джеффри, Джон вступил в сговор с Филиппом. Он посоветовал ему начать войну. Близорукий мальчик, он сам себя лишил наследства. Когда Генри узнает об этом — а я не премину рассказать ему о том, что натворил Джон — мне понадобится кое-какое время. Ты можешь удержать Джона от встречи с Филиппом до тех пор, пока я не скажу тебе, что это возможно?

ДЖЕФФРИ. Я сделаю все, что ты велишь. (Уходит).

ЭЛИНОР (РИЧАРДУ). Я хочу, чтобы ты отсюда уехал до того, как все произойдет. А для этого нам нужен Филипп. У него есть здесь солдаты, и их можно использовать. Иди к нему. Выкажи полное отчаяние. Обещай ему что угодно! Вексэн, Бретань. А когда ты будешь на свободе, а Джон в немилости, мы придумаем, что делать дальше.

РИЧАРД. Ты поговори с Филиппом. Ты у нас дипломат. Найди его и поговори.

ЭЛИНОР. Нет, ты его друг. Ты знаешь его, я не знаю. Поторопись.

РИЧАРД хочет уйти.

Да, Ричард.

РИЧАРД оборачивается.

Обещай все.

РИЧАРД выходит.

Я не проиграла, еще не все кончено. О, я, кажется, поймаю старики на этот раз. Этот чертов глупец думает, что Джон его любит, он верит в это. Как раз в это место я и воткну нож. Ножи, ножи — неплохая мысль, не так ли? О, Генри, мы испортили большое дело. (Ищет зеркало). Где мое зеркало? Я Элинор и могу смотреться во что угодно. (Глядит в зеркало). О, какая милая девочка, и как только король оставил ее?

Свет гаснет постепенно до полного затемнения.

Картина шестая

Комната ФИЛИППА. Сразу же. При свете мы видим ФИЛИППА, готовящегося отойти ко сну. Он раздвигает шторы у постели. ДЖЕФФРИ вбегает с криком.

ДЖЕФФРИ. Филипп, Филипп! Джон не у тебя?

ФИЛИПП. Здесь? В моей комнате?

ДЖЕФФРИ. Ну, ладно, Филипп. Это же я.

ФИЛИПП. Я ждал его.

ДЖЕФФРИ. Все может рухнуть сегодня вечером. Мы подошли к финалу.

ФИЛИПП. Если это предупреждение, спасибо.

ДЖЕФФРИ. А что, если это предложение?

ФИЛИПП. «Что если» — это игрушки для схоластов, «что если все ангелы усядутся на острие одной булавки»…

ДЖЕФФРИ. Что, если я стану королем?

ФИЛИПП. Это твоя игра, ты в нее и играй, Джефф.

ДЖЕФФРИ. Как только я стану королем, вся Англия высадится во Франции от Нормандии до испанской границы.

ФИЛИПП. И что же должен сделать я?

ДЖЕФФРИ. К утру я могу оказаться сыном-избранником? Могу получить корону. Но, как только это случится, как только Генри начнет ко мне благоволить — сразу же начнется и война.

ФИЛИПП. У нас так много войн, — какую именно ты имеешь в виду?

ДЖЕФФРИ. Ту, которую начнут Ричард, Джон и Элинор. А должен буду драться, чтобы удержать то, что Генри в припадке ярости отдаст мне.

ФИЛИПП. Да, тебе придется.

ДЖЕФФРИ. Вот поэтому ты мне и нужен, Филипп. Будешь со мной драться против всех остальных?

ФИЛИПП. Против всех?

ДЖЕФФРИ. Не говори мне о риске. Я не собираясь отдавать тебе половину Франции за то, что ты слегка повоюешь.

ФИЛИПП. Я бы не хотел иметь тебя врагом.

ДЖЕФФРИ. Значит, мы союзники?

ФИЛИПП. От рождения.

ДЖЕФФРИ (трясет его руку). Мне бы следовало сказать что-нибудь торжественное, да вот времени нет. Я бегу к отцу, сказать о том, что Джон его предал. После этого…

ДЖОН врывается в комнату из-за портьеры.

ДЖОН (багровый от ярости). Ты, хорек, вонючка, дерьмо!

ДЖЕФФРИ. Пошли, Джон. Здесь нам делать нечего.

ДЖОН. Я убью тебя! Где кинжал?

ДЖЕФФРИ. Замолчи, а то ты все испортишь.

ДЖОН (мечется по комнате). Меч, копье, подсвечник! (Пытается схватить подсвечник). Конец света для вонючки!

ДЖЕФФРИ (останавливая ДЖОНА). Тупица! Если ты принц, то еще есть надоеда, что все африканские обезьяны могут выйти в люди. Я спас тебя. Я не собирался идти к отцу, а он собирался. Он пошел бы к Генри и выдал тебя. Это же написано на его лице.

ДЖОН (с отвращением смотрит на ФИЛИППА). О, это так и есть. Я просто не знаю, кто друг мне.

РИЧАРД (за сценой). Филипп?

ДЖЕФФРИ (показывая на портьеры). Можно туда?

ФИЛИПП. Портьеры для этого и предназначены.

ДЖОН. Я все испортил. Никогда не научусь.

ДЖЕФФРИ вталкивает его за портьеру и задвигает ее.

ФИЛИПП. Кто там? Я слышал свое имя!

Входит РИЧАРД.

РИЧАРД. Я произнес его.

ФИЛИПП. Ричард. Здравствуй, Ричард!

РИЧАРД. Меня послала мать.

ФИЛИПП. Все равно входи. (Наливает бокалы из графина). Наши алхимики набрели на способ варить бургундское. Оно превращается в пар, а когда он охлаждается, мы называем его коньячным вином.

РИЧАРД. Я в плену у Генри.

ФИЛИПП. Ну, да, ты сказал, что пойдешь на него войной, а Генри приказал поднять подъемные мосты.

РИЧАРД. Тебя это забавляет?

ФИЛИПП. Нет.

РИЧАРД. Тогда почему ты смеешься?

ФИЛИПП. Я вспомнил — не понимаю почему, то время, когда ты был в Париже последний раз. Неужели прошло уже два года?

РИЧАРД. Могло. Мне нужны войска, Филипп.

ФИЛИПП (подает ему коньяк). Это тебя согреет.

РИЧАРД. Мне нужны солдаты.

ФИЛИПП. Я что, не выгляжу старше? Тебе не кажется, что я стал старше? Это были очень бурные два года, я учился и готовил себя к тому, чтобы стать королем.

РИЧАРД. Мне нужен твой ответ, да или нет?

ФИЛИПП (резко). Ты их получишь, если я тебе их дам. (Снова дружественным тоном). Я переменился. Я уже не тот мальчик, которого ты учил охотиться два года назад. Помнишь? Преследуя кабана, ты мчался первым, а я ковылял вслед за тобой, и так целый день допоздна.

РИЧАРД (ставит кубок на стол и собирается уйти). Попробую придти в другой раз.

ФИЛИПП (останавливая его). Не уходи.

РИЧАРД. Я должен знать, поможешь ли ты мне?

ФИЛИПП. Садись, и мы все это обсудим.

РИЧАРД наполняет кубок и садится.

Ты ни разу не написал мне.

РИЧАРД. Я никому не пишу.

ФИЛИПП. А почему я должен сделать тебя королем Англии. Разве не лучше мне будет с Джоном или Джеффри? Зачем мне драться о тобою, когда я могу иметь дело либо с кретином, либо со злодеем.

РИЧАРД. А мы разве должны драться друг с другом?

ФИЛИПП. Мы уже начали. (Прекращая беседу, он ставит кубок на стол и идет к постели). Спокойной ночи.

РИЧАРД. Ты все еще мальчик.

ФИЛИПП. В известном смысле. А какой смысл ты имел в виду?

РИЧАРД. Ты не спросил, что я готов отдать тебе за помощь?

ФИЛИПП. Скажи мне.

РИЧАРД. Ты можешь вернуть Вексэн.

ФИЛИПП. А что еще?

РИЧАРД. Всю Бретань.

ФИЛИПП. Она у Джеффри.

РИЧАРД. Не имеет значения.

ФИЛИПП. Для Джеффри имеет. Что еще?

РИЧАРД. Больше твоя помощь не стоит.

ФИЛИПП, А взамен что ты хочешь получить от меня?

РИЧАРД. Две тысячи солдат.

ФИЛИПП. Что еще?

РИЧАРД. Пятьсот рыцарей на конях.

ФИЛИПП. Что еще?

РИЧАРД, Оружие и осадные машины.

ФИЛИПП. Что еще?

РИЧАРД. Я никогда не писал тебе, так как думал, что ты никогда не ответишь…

ФИЛИПП встает, молчит. РИЧАРД встает и двигается к двери.

ФИЛИПП. Что это меняет?

РИЧАРД. Ничего?

ФИЛИПП. Эти два года я провел как в преисподней.

РИЧАРД. Странно, почему я тебя там не встречал?

ГЕНРИ (в отдалении). Филипп? Филипп, мальчик!

РИЧАРД. Не отвечай ему.

ФИЛИПП (прикрывает рот РИЧАРДА). Тише. (Открывают полог постели и жестом приглашает РИЧАРДА скрыться там).

РИЧАРД (скрываясь за пологом). Филипп, поторопись.

ГЕНРИ (ближе). Филипп, мальчик!

ФИЛИПП (улыбаясь, закрывает полог и двигается к дверям). Кто там?

Входит ГЕНРИ.

ГЕНРИ. Это я. Не слишком ли поздно?

ФИЛИПП. Я ждал тебя.

ГЕНРИ. Да?

ФИЛИПП (показывая на кубок). Видишь? Их два. Я надеялся, что ты придешь.

ГЕНРИ. Хорошо. Нам нельзя прерывать переговоры. Кстати, я осмотрел здесь все парадные помещения. Бедный Шинон не располагает опочивальнями для столь большого числа королей. Я пытаюсь найти в тебе черты твоего отца.

ФИЛИПП. Здесь ты его не найдешь.

ГЕНРИ. Я скучаю по нему. Тебя не навещали ни Ричард, ни королева?

ФИЛИПП. Не все ли равно? Если их не было, они еще придут.

ГЕНРИ. Я хочу договориться. Я слишком мало тебе предложил.

ФИЛИПП. Да, ничего — это слишком мало.

ГЕНРИ. Жаль, что я тебе мало симпатичен. Твой отец всегда говорил: «Дружи с тем, кто тебя сильнее».

ФИЛИПП. Не мудрено, что он любил всех и каждого.

ГЕНРИ. Они предлагают тебе все земли, лишь бы ты сражался против меня.

ФИЛИПП. Какой скандал! Советую тебе — дисциплинируй своих детей.

ГЕНРИ. Я пришел к тебе предложить мир.

ФИЛИПП. Плевать я хотел на твой мир.

ГЕНРИ. О, а твой папочка бы заплакал.

ФИЛИПП. Он любил поплакать.

ГЕНРИ. Если пойдешь войною на меня — ее ты проиграешь.

ФИЛИПП. Я не могу проиграть, Генри. У меня есть время. Посмотри на себя. Такие огромные ручищи — да ты меня раздавишь, как салатный лист. Но с каждым годом они будут все тяжелее и тяжелее. Песок будет струиться из сосуда в сосуд. Я не тороплюсь, Генри. У меня есть время.

ГЕНРИ. А если я потороплю события? Что если я скажу, что Англия находится в состоянии войны о Францией?

ФИЛИПП. Тогда Франция сдается. Мне не надо драться, чтобы выиграть войну. Бери что хочешь — эту землю или ту. Долго ты их все равно не удержишь.

ГЕНРИ. Да где же твоя смелость?

ФИЛИПП. Она, как волна приливная, приходит и уходит.

ГЕНРИ (берет в руки графин). Бог мой, как бы мне хотелось напустить тебя на Элинор. Еще коньяку?

ФИЛИПП. Тебе нравится?

ГЕНРИ (наливая немного в свой кубок). В Ирландии кипятили вино еще в стародавние времена. Ну, что же, кажется, не очень веселые деньки настали для Генри, не так ли? Ты скажешь «да» Ричарду, когда он придет — оружие, солдаты, все, что он попросит?

ФИЛИПП. Было бы глупо, если бы я так не сделал.

ГЕНРИ. И сразу же отзовешь их, еще до начала битвы.

ФИЛИПП. А ты, как бы поступил ты на моем месте?

ГЕНРИ. Зачем драться с Генри, когда за меня это сделают его сыновья?

ФИЛИПП. Совершенно верно.

ГЕНРИ. А ты многообещающий юноша. Первоклассно мыслишь.

ФИЛИПП. Спасибо, сир.

ГЕНРИ (осушив кубок). Спокойной ночи.

ФИЛИПП (впервые выказывая некоторую неуверенность). Спокойной ночи? Ты уходишь?

ГЕНРИ скромно кивает головой.

Но мы же ни до чего не договорились.

ГЕНРИ (похлопывая ФИЛИППА по плечу). Мы раскрываем рождественские подарки в полдень. Ну, до полудня. (Собирается уйти).

ФИЛИПП. Ты еще не закончил со мной.

ГЕНРИ. Как раз наоборот, и весьма удовлетворительно.

ФИЛИПП. В чем твое удовлетворение?

ГЕНРИ. В выигрыше. Я только что выиграл. Ты не мог не заметить.

ФИЛИПП. Ничего я не заметил. Ты ничего и не мог выиграть.

ГЕНРИ. Я выяснил, в каком направлении работает твой ум и что ты за человек. Я знаю твои планы и надежды. Ты выболтал всю свою стратегию. Я точно знаю, что ты будешь делать и чего не будешь. А я тебе не сказал буквально ничего. Для моих старых глаз, мальчик это и выглядит как настоящая победа. Дорме бьен. Спокойных тебе снов (Снова собирается уходить).

ФИЛИПП (останавливает его). Однажды, когда я был совсем маленьким, я видел, как несколько голодных солдат поймали свинью, связали ее и бросили живьем в огонь. Именно такие звуки ты и будешь издавать сейчас, а я послушаю.

ГЕНРИ. А я-то думал, что в тебе мало страстей.

ФИЛИПП. Ты, ты превратил в ничтожество моего отца. Ты всегда был лучше. Ты всегда обижал его, спал с его женой, разбивал его наголову в каждой войне, нарушал все договоры, обманывал его и, наконец, заставил его любить тебя за все это. Я был у его смертного одра, последние его слова были обращены к тебе.

ГЕНРИ. Он был любящий человек, а ты у него ничему не научился.

ФИЛИПП. Я научился видеть, как часто отцы живут в своих детях. Король, подобный тебе, заранее готовит политику по всем вопросам. Кстати, как держатся короны на головах мальчиков, которые спят с другими мальчиками?

ГЕНРИ. А, вот ты о чем. О Ричарде ходит много легенд. Давай послушаем твою версия и посмотрим, схожа ли она с другими.

ФИЛИПП. Он нашел меня, когда мне было пятнадцать. Мы охотились. Уже вечерело. Я потерял дорогу. Лошадь моя споткнулась, и я вылетел из седла. Очнулся от прикосновения Ричарда. Он спросил меня: «Филипп, ты меня любишь?» И я ответил: «Да».

ГЕНРИ. То, что я слышал ранее, было забавней.

ФИЛИПП. Ты знаешь, почему я сказал ему «да»? Да для того, чтобы когда-нибудь иметь возможность рассказать тебе об этом. Ты не представляешь, что стоило мне это «да».

РИЧАРД (врываясь из-за балдахина). Нет, все было не так!

ФИЛИПП. Именно так.

РИЧАРД. Бери меч. У тебя есть меч. Возьми его и защищайся.

ФИЛИПП (к ГЕНРИ). Ты отвечаешь за него, — поговори с ним. (Отходит).

РИЧАРД (к ГЕНРИ). Уйди, пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты был здесь!

ГЕНРИ. Пребывание здесь не доставляет мне большого удовольствия.

РИЧАРД. Эта королевская затычка говорит мне, что я извращенец!

ГЕНРИ. Я пойду расскажу матери. Она будет в восторге.

РИЧАРД. Она знает, она послала меня сюда.

ГЕНРИ. Как ты на нее похож!

РИЧАРД. У тебя было четыре сына. Кто на тебя похож? Генри? Нет, не он, мой бедный усопший брат, этот монумент для смеха, этот легендарный идиот…

ГЕНРИ. Его нет в живых.

РИЧАРД. Тогда будем хвалить его. Ну, кто может забыть его вонючую улыбку? Его безбровое лицо с обезьяньими глазами, его недоразвитый умишко? Почему он? Почему он и никогда я?

ГЕНРИ. Он был старше. Перворожденный.

РИЧАРД. Господи, и это все?

ГЕНРИ. Ты уехал с Элинор.

РИЧАРД. А ты никогда не звал меня. Никогда не произносил мое имя. Я бы пришел пешком, приполз. Я бы пошел на все, ради тебя.

ГЕНРИ. Это не моя вина. Меня нельзя обвинять.

РИЧАРД. Мне только ты был нужен.

ГЕНРИ. Нет, моя корона. Мое королевство.

РИЧАРД. Оставайся со своим королевством.

ГЕНРИ. Это я могу.

РИЧАРД. Надеюсь, оно убьет тебя.

ГЕНРИ. Благодаренье богу, у меня есть еще сын. Благодарю господа за Джона.

ДЖЕФФРИ (выходя из-за портьеры и прикрывая ее). Кого мы возблагодарим за Джеффри? (К ГЕНРИ). Ты мало думаешь обо мне.

ГЕНРИ. Мало? Да я вообще о тебе не думаю.

ДЖЕФФРИ. Моя кормилица говорила, что у меня твои руки. Могло бы быть что-нибудь еще. Постарайся разглядеть меня. У меня нет такого военного уменья, как у Ричарда, но здесь он предавал тебя, а не я. У меня нет того, черте знает чего, чем обладает Джон, — один ты видишь его достоинства — но и он продавал тебя. Остался я. Кроме меня у тебя нет никого.

ГЕНРИ. Ты думаешь, что я когда-нибудь сделаю тебя королем?

ДЖЕФФРИ. Ты сделаешь меня королем потому, что у тебя никого нет, кроме меня. (Показывает на РИЧАРДА). Меня хотели сделать его советником. Спроси, за что?

ГЕНРИ (идет к двери). Ну, я довольно наслушался.

ДЖЕФФРИ. За то, что я образумил Джона.

ГЕНРИ (возвращается к ДЖЕФФРИ). Я не сомневаясь, что он предложил, не сомневаясь, что ты пытался, но я также не сомневаюсь, что Джон меня любит.

ДЖЕФФРИ. Так же, как змея любит кролика перед ободом. (С этими словами он отдергивает полог и обнаруживает всем ДЖОНА).

ДЖОН (ДЖЕФФРИ). Ты дрянь!

ДЖЕФФРИ выталкивает вперед ДЖОНА.

ГЕНРИ. Ну, Джон!

ДЖОН. Это совсем не то, о чем ты думаешь.

ГЕНРИ. А что я думаю?

ДЖОН. То, что сказал Джеффри. Я не могу ничего замышлять против тебя, никогда.

ГЕНРИ. Я знаю, ты хороший мальчик.

ДЖОН. А сейчас позволь мне уйти, пожалуйста! Уже поздно. Мне надо быть в постели. (Поворачивается к дверям).

ГЕНРИ. Ты дурак!

ДЖОН. Я?! Что я сделал на этот раз?

ГЕНРИ. Неужели ты не мог подождать? Неужели ты не мог мне поверить? Ведь тебе принадлежало все, понимаешь, все?

ДЖОН. Я весь в таком горе…

ГЕНРИ. Для кого, по-твоему, я строил это королевство?

ДЖОН. Для меня? Папуля все это делал для меня! А когда я мог бы получить все это, папочка? После того, как тебя зароют?

ГЕНРИ. Ты такой же, как они. После всего, что я для тебя сделал…

ДЖОН. Я понял. Я знаю, что ты сделал.

ГЕНРИ. Я любил тебя.

ДЖОН. Ты холодный, гадкий ублюдок, вот ты кто, — и ты никого не любишь.

ДЖЕФФРИ. Ну вот, кроме меня, никого но осталось. Сюда, отец, я тут.

ГЕНРИ. Когда напишут историю моей жизни, ее будет легче прочитать, чем мне ее прожить. Генри Фитц-Эмпресс, первый Плантагенет, король в двадцать один год, самый талантливый воин своего времени. Он умело вел за собой людей, пекся о справедливости, когда мог себе это позволить, и управлял в течение тридцати лет государством, подобным империи Карла Великого. Он женился по любви на женщине из легенды. Ни в Александрии, ни в Риме или Камелоте не было таких королев. Она нарожала ему много детей, но ни одного сына. У короля Генри не было сыновей. У него были какие-то три волосатых чудовища, но он отказался от них. Вы не мои. Нас ничто не связывает. Я отказываюсь от вас. Ни одному из вас моя корона не достанется. Я оставлю вас ни с чем и желаю вам чумы. Да пусть все ваши дети сгинут. (Шатаясь идет к выходу). Нет моих мальчиков. Я их потерял. (Останавливается, с горящими глазами). Вы осмеливались проклинать меня? Я проклинаю вас в ответ. Будьте прокляты Богом! Все мои мальчики пропали. Я потерял моих мальчиков. О, Иисус, всех моих сыновей. (Выходит).

3анавес

Действие второе

Картина первая

Комната ГЕНРИ. Некоторое время спустя. На сцене постель, сундук, комод и кресло. На комоде жаровня, две чашки, коробочки со специями и кувшин с вином. После поднятия занавеса мы видим ЭЛИС в ночном пеньюаре. Она стоит на коленях перед небольшой угольной жаровней, приготовляя в кувшине вино со специями.

ЭЛИС (тихонько напевает).

Я проведу весь день свой, как принято давно,

Я для него в кувшине хочу согреть вино,

В моей жаровне угли нагрелись докрасна,

Хотя кто сильно любит, тот пьян и без вина.

Позади ЭЛИС неслышно появляется ЭЛИНОР.

Я все мои подарки в постели разложу.

Меня мой милый Генри не бросит здесь одну,

Его здесь любят нежно… (Чувствуя, что кто-то вошел, оборачивается).

ЭЛИНОР. Никто, кроме тебя, но поет рождественских песен. Когда я была маленькой, Рождество вносило страшную путаницу в мою жизнь. В Святой Земле было два короля, Господь Бог и Раймонд, и я никогда не знала, чье рожденье мы празднуем.

ЭЛИС. А Генри здесь нет. (Встает).

ЭЛИНОР. Хорошо. Можем поговорить за его спиной.

ЭЛИС. Он во дворе гуляет.

ЭЛИНОР. В такой холод?

ЭЛИС. Он не замечает холода. Что случилось?

ЭЛИНОР. Разве ты не знаешь?

ЭЛИС. Он пришел, постоял немного около огня и вышел. Тебе бы понравилось, как он выглядел.

ЭЛИНОР. Была ужасная сцена с постелями и портьерами, и было сказано много слов. (Садится у сундучка). Вино со специями, я и забыла, что Генри любит его. Могу я остаться?

ЭЛИС. Это комната моя не больше, чем твоя. Мы обе жительствуем здесь.

ЭЛИНОР. Теснимся, как бедняки, по трое в одной постели.

ЭЛИС. Ты любила Генри когда-нибудь?

ЭЛИНОР. Когда-нибудь? Еще до потопа?

ЭЛИС. До Розамунды.

ЭЛИНОР (вставая). О, это древняя история, моя овечка, не осталось ни записей, ни очевидцев.

ЭЛИС. Но остались картины. Она была красивее тебя.

ЭЛИНОР. О, намного. Ее глаза при свете были фиолетовыми, а все зубки ровнехонькими. А ровные зубы — это такое редкое достоинство. Она многовато улыбалась, но жевала с настоящим достоинством.

ЭЛИС. А ты ее ненавидишь до сих пор.

ЭЛИНОР. Нет, это уже прошло. Он взял ее вместо меня. И, понимаешь, это было очень тяжело. Подобно тебе, она сидела во главе стола у Генри. А это мое место.

ЭЛИС. Потому ты и отравила ее.

ЭЛИНОР. Досужие россказни простолюдинов. О, я молилась о ниспослании ей гибели и пела песни, когда ее не стало. Но даже у Цирцеи были свои пределы. Нет, я никогда не травила Розамунду. А почему ты не радуешься? Генри живет с тобой. Ты должна быть умнее меня.

ЭЛИС. А тебе идет зеленое. Ты должна всегда его носить.

ЭЛИНОР. Ты что, завидуешь мне?

ЭЛИС. Я пыталась жалеть тебя, но жалость оборачивается в нечто другое.

ЭЛИНОР. Жалеть? Почему?

ЭЛИС. Ты любишь Генри, но ты любишь и его королевство. Ты смотришь на него и видишь города, деревни, берега морей, налоги. А я, кроме его самого, ничего не вижу. Оставь его мне, можешь?

ЭЛИНРР. Я ушла от него десять лет назад.

ЭЛИС. Ты неприкасаемая. А я-то думала разжалобить тебя. Неужели ты всегда была такой? Много лет назад, когда я была юной девочкой и боготворила тебя, неужели уже тогда ты была такой, как сейчас?

ЭЛИНОР. Весьма вероятно. Детка, я сокрушена и пришла, чтобы отдать ему все, что он попросит.

ЭЛИС. А ты знаешь, что бы я хотела получить на Рождество? Мне бы хотелось увидеть, как ты будешь страдать.

ЭЛИНОР (кивает). Увидишь, Элис. Ради тебя, пусть будет так.

ЭЛИС (кидается к ЭЛИНОР). Маман, ах, маман…

ЭЛИНОР (крепко держит ее, начинает качать и тихо поет). Рождественские вина согреют тебя… Не дрожи, моя маленькая.

ЭЛИС. Я не дрожу.

ЭЛИНОР. …В рождественском камине бревна трещат… Ты что, плачешь?

ЭЛИС. Нет, мадам.

ЭЛИНОР. …Прижмись ко мне, покрепче, не отпускай меня…

Входит ГЕНРИ.

ГЕНРИ (бледный, спокойный, тихий). Небо все усыпано звездами. Какими глазами надо обладать, чтобы среди такого множества открыть еще одну.

ЭЛИНОР. Ты не замерз?

ЭЛИС. Я приготовила вино. (Наливает ГЕНРИ).

ГЕНРИ. Интересно, раньше звезд было меньше или столько же? Не знаю. Это так таинственно.

ЭЛИС подает ему кубок.

Что ты налила мне?

ЭЛИС. Подогретое вино.

ГЕНРИ. Ну да, конечно. (Берет ее лицо в свои руки). Ты так-же красива наяву, как в моих грезах. (Живо — неизвестно откуда взялась энергия). А теперь быстро в постель. Моя вдова хочет говорить со мной.

ЭЛИС. Позволь мне остаться?

ГЕНРИ. Подожди меня там. Я скоро.

ЭЛИС. Она пришла выведать твои планы.

ГЕНРИ. Я знаю.

ЭЛИС. Она хочет вернуть тебя.

ГЕНРИ (ЭЛИНОР). Такого старика, как я?

ЭЛИНОР. Да, такого.

ЭЛИС. О, поедайте друг друга, это не мое дело. Я подкидыш, и у меня никогда не будет мужа, а у жены моего любовника клыки вместо зубов, и вообще все скоро умрут. Ни римлян нет у нас, ни христиан. Зато все остальное есть, что было на арене. (Выходит).

ЭЛИНОР. Я горжусь ею, ведь это я учила ее риторике.

ГЕНРИ (наливает ей вина). Итак, ты хочешь вернуть меня?

ЭЛИНОР. Это Элис так думает. Она полагает, что желание быть любимой никогда не исчезает.

ГЕНРИ. А она права. Я удивляюсь на тебя: после всех этих лет ты — как этот свободный для проезда подъемный мост — ложишься под каждого.

ЭЛИНОР (принимая от него кубок с вином). В моем возрасте движение уже не такое интенсивное.

ГЕНРИ. За твое нескончаемое здоровье. (Пьет). Ну, женушка, что ты еще задумала?

ЭЛИНОР. О, Генри, мы так все запутали.

ГЕНРИ. Что правда, то правда.

ЭЛИНОР. Хуже и быть не может.

ГЕНРИ. Ты ужасно выглядишь, как в день Страшного Суда.

ЭЛИНОР. Я очень мало сплю, вот почему. Я запухла?

ГЕНРИ. Да трудно сказать — по-моему, это естественная дряблость кожи.

ЭЛИНОР. Я видела Ричарда.

ГЕНРИ. Великолепный мальчик. (Ставит кубок на стол.)

ЭЛИНОР. Он говорит, что вы ссорились.

ГЕНРИ. А мы все время ссоримся.

ЭЛИНОР. Он считает, что ты хочешь лишить его престола.

ГЕНРИ. Я думаю, что сменю гнев на милость. А как ты думаешь?

ЭЛИНОР. А меня это не очень трогает. Говоря по правде, Генри, я вообще не знаю, есть ли на свете такие вещи, которые бы волновали меня. Мне иногда кажется, что я жажду чего-то по привычке, и все мои желания — лишь поэтические страсти, не что иное как воспоминания. (Ставит кубок на стол).

ГЕНРИ. Я мог бы часами слушать твои россказни. Итак, твои вожделения подзаржавели. Великолепно, великолепно.

ЭЛИНОР. Я так устала, Генри.

ГЕНРИ. Попробуй поспать немного. Засни, и пусть тебе приснится сон, что ты поедаешь меня, зажаренного с гренками, — такое, знаешь, филе Анри а ля мод.

ЭЛИНОР. Генри, прекрати.

ГЕНРИ. Элинор, я еще и не начинал.

ЭЛИНОР. Чего же ты хочешь? Чтобы день был твой? Он твой и есть. Все твое, и я в том числе.

ГЕНРИ. Ты моя? Моя кто, что?

ЭЛИНОР. Да что тебе угодно! Ты хочешь впредь видеть мое имя на бумаге. Пожалуйста! Я подпишу любой документ. Тебе нужна Аквитания для Джона? Пусть берет. Пусть она принадлежит ему, тебе, кому угодно. Бери ее.

ГЕНРИ. В обмен на что?

ЭЛИНОР. Да ни на что. Чтобы хоть немного успокоиться. Чтобы положить конец всему этому. Ради всего святого, посади меня на корабль и отправь обратно в Англию, запри меня в темнице и потеряй ключ. Оставь меня в покое.

ГЕНРИ одобрительно кивает головой и начинает хлопать в ладоши.

Я клянусь в этом. Я даю слово.

ГЕНРИ продолжает аплодировать. Покачивая головой, надломленная, она медленно опускается в кресло.

О, хорошо, хорошо. Хорошо.

ГЕНРИ. Может быть, тебе дать подушку? Подставку для ног? Не хочешь укрыться теплой шалью?

Она тупо смотрит сквозь него.

Твои клятвы кощунственны. Твои слова ругательные. Твое имя на бумаге — это испорченная бумаге. Бог свидетель, ты достойна всяческого поношения, и я это сделаю, слышишь?

ЭЛИНОР никак не реагирует.

Элинор!

Она тянется к нему, хватает его руки и целует их.

Не смей этого делать!

ЭЛИНОР (роняет его руку и едва слышным голосом, будто издалека). Как и любому другому мыслящему человеку, мне хотелось бы думать о том, что на свете есть — не важно, чей или какой, есть какой-то бог. Не из страха — смерть не страшна, это жизнь нас непрестанно жалит. Но, если где-то есть какой-то бог, я должна существовать в его воображении, ну, как Антигона в воображении Софокла. Во мне не должно быть никаких противоречий, никаких сдвигов, все должно быть на месте, ничего не перепутано или испорчено. И тогда, Генри тогда есть смысл в моем существовании. Я была бы королевой в Аркадии, а не животным в хаотичном мире. А теперь скажи мне, с того места, откуда мы отправились в путь, мы когда-нибудь доберемся до Рождества?

ГЕНРИ. Шаг за шагом (Берет кубок и направляется к постели).

ЭЛИНОР. Что же будет со мной?

ГЕНРИ (опрокидываясь на постель). Премиленькое любопытство у такой дохлой кошки. Если тебя интересуют мои планы, спрашивай, я отвечу.

ЭЛИНОР. Завоевывай Китай, ограбь Ватикан, постригись в монахи — мне наплевать. Дай я перепишу мои земли на Джона и пойду спать.

ГЕНРИ. Нет, ты слишком великодушна. Я не могу принять такую жертву…

ЭЛИНОР. Ну, ну, хватит. Я подпишу бумагу — хоть кровью, хоть слюною, хоть яркими синими чернилами. Давай покончим с этим.

ГЕНРИ. Давай не торопиться. Нет, я не хочу, чтобы ты что-нибудь подписывала.

ЭЛИНОР. Не хочешь?

ГЕНРИ. Бог мой, как мне нравится дразнить тебя!

ЭЛИНОР. Ты не хочешь, чтобы я отдала мои земли Джону?

ГЕНРИ (кивает, улыбается). Попало в яблочко.

ЭЛИНОР. Ты не хочешь Ричарда, но ты не хочешь и Джона.

ГЕНРИ (садится). Ты угадала, схватила суть.

ЭЛИНОР. Ну, хорошо, говори. Ставь меня на место. Что ты хочешь?

ГЕНРИ (спокойно). Новую жену.

ЭЛИНОР. О… (Садится рядом с ним.)

ГЕНРИ. Ты эстетка и склонна к поэзии. Ты поклоняешься красоте и простоте. Этому же поклоняюсь и я. Долой все уродливое и сложное, пусть сгинут жабы и бубонная чума и… наши взаимоотношения. Скажи мне, что может быть более красивым и простым, чем новая жена?

ЭЛИНОР. Итак, со мной разводятся, да? И как думаешь, папа римский согласится на это?

ГЕНРИ (подымается и наливает еще вина). Папа обязан мне, я помог ему получить пурпурную мантию. Думаю, он согласится.

ЭЛИНОР. Элинор уйдет, Элис придет. Почему?

ГЕНРИ. Почему? С тех пор, когда Цезарь, увидев Брута с окровавленным кинжалом в руках, спросил: «И ты тоже?» — с тех пор не было более глупого вопроса.

ЭЛИНОР. Но я все же повторяю, почему?

ГЕНРИ. Новая жена, женушка, родит мне сыновей.

ЭЛИНОР. Мне казалось, что сыновей у тебя более чем достаточно. Чего-чего, а этого у тебя хватает.

ГЕНРИ. Мне нужен Сын. (Пьет и ставит кубок.)

ЭЛИНОР. Для чего? Да мы могли бы заселить целый город деревенскими девками, которые рожали сыновей от тебя. Сколько их было? Помоги мне сосчитать этих ублюдков.

ГЕНРИ. Все мои сыновья ублюдки.

ЭЛИНОР. Ты действительно сделаешь так, как задумал?

ГЕНРИ. С удовольствием, любовь моя.

ЭЛИНОР. Но твои сыновья — это часть тебя самого.

ГЕНРИ. Как бородавки или зоб — я удалю их.

ЭЛИНОР. Мы их сотворили. Это наши мальчики.

ГЕНРИ. Я знаю, но, господи, посмотри на них. Молодой Генри — тщеславный и лживый, слабый и трусливый. Единственный патриотический его поступок — своевременная смерть.

ЭЛИНОР. А я-то думала, что ты его любил больше других.

ГЕНРИ. Так и было. Джеффри — вот шедевр. У него нет тела, он приспособление, весь из колесиков и рычагов.

ЭЛИНОР. В каждой семье есть такие.

ГЕНРИ. Да, но не все четверо. Теперь Джон. Это ты надоумила его на последнее предательство?

ЭЛИНОР. У Джона так мало ума… но тем не менее это же я.

ГЕНРИ. Я ловил его на лжи и объяснял это молодостью, я видел, что он мошенничает, но считал это мальчишеством. Я знал, что он и крадет, и блудит, и лупит своих слуг, и что он давно не мальчик. Он взрослый человек, которого мы с тобой сделали.

ЭЛИНОР. Не дели Джона со мной, это твое творенье.

ГЕНРИ. А Ричард — твое! Как ты могла послать его договариваться о Филиппом?

ЭЛИНОР. Я была утомлена. У меня было много дел. Они же друзья с Филиппом.

ГЕНРИ. Элинор, лучшим среди них был Ричард — самый сильный, самый красивый и с самой колыбели взлелеянный тобою. У меня никогда не было шанса сблизиться с ним.

ЭЛИНОР. Ты никогда и не хотел этого.

ГЕНРИ. Откуда ты знаешь? Ты же забрала его. Разрыв с мужем ты могла перенести, но не с твоим мальчиком.

ЭЛИНОР. Все мои поступки продиктованы твоим отношением ко мне.

ГЕНРИ. Ты выбросила меня из постели.

ЭЛИНОР. Но не ранее того, как ты выбросил меня из своей.

ГЕНРИ. Все не так просто. Я такое объяснение принять не могу.

ЭЛИНОР. Я обожала тебя.

ГЕНРИ. Никогда.

ЭЛИНОР. До сих пор.

ГЕНРИ. Изо всей лжи эта самая мерзкая.

ЭЛИНОР. Я знаю, поэтому я и приберегла ее для сегодняшнего дня.

Внезапно они бросаются в объятия друг другу.

О, Генри, мы испортили все, к чему прикасались.

ГЕНРИ. Да, это правда, и все из-за Розамунды.

ЭЛИНОР. Нет, ты прав, все не так просто. Жизнь, если она что-нибудь стоит, это… снежная лавина. И винить маленький комочек снега в том, что он все начал… Это так же справедливо, как и бессмысленно.

ГЕНРИ. Ты помнишь, как мы встретились?

ЭЛИНОР. Помню, даже час встречи и какого цвета ты носил чулки…

ГЕНРИ. Я едва мог разглядеть тебя — солнце слепило глаза.

ЭЛИНОР. Шел дождь, но это не важно.

ГЕНРИ. Мы мало разговаривали, как я помню.

ЭЛИНОР. Очень мало.

ГЕНРИ. Я никогда не видел такой красоты — я подошел и коснулся тебя рукой. Господи, откуда у меня была такая дерзость?

ЭЛИНОР. Ты видел мои глаза.

ГЕНРИ. Я любил тебя.

ЭЛИНОР. Развода не будет.

ГЕНРИ. Что?

ЭЛИНОР. Никакого развода не будет.

ГЕНРИ. На будет?

ЭЛИНОР. Нет. Боюсь, тебе придется обойтись и так…

ГЕНРИ. Это была просто прихоть.

ЭЛИНОР. Я так рада. Мне бы не хотелось тебя потерять.

ГЕНРИ. Слушай, ради моего любопытства, скажи мне, как умный человек другому умному человеку, ну как ты можешь вообще потерять меня? Ты когда-нибудь видишь меня? Я хоть когда-нибудь бываю с тобой? Когда-нибудь слышу тебя? Разве я не бываю, там, где тебя нет?

ЭЛИНОР. Меня не интересует география твоего бытия.

ГЕНРИ. Разве мы пишем друг другу? Или ты получаешь от меня какие-нибудь весточки? А вверх по Темзе плывут ли лодки с подарками для тебя? Кто о тебе помнит?

ЭЛИНОР. Ты.

ГЕНРИ. Да ты не имеешь ко мне никакого отношения. Мы нигде и никак не соприкасаемся. Так как же ты можешь потерять меня?

ЭЛИНОР. Неужели ты не чувствуешь наших уз?

ГЕНРИ. Ты достаточно хорошо знаешь, что меня нельзя остановить.

ЭЛИНОР. А мне и не надо тебя останавливать. Мне надо задержать тебя. У каждого из твоих врагов есть друзья в Риме. Мы будем долго мешать тебе.

ГЕНРИ. Ну и что? Я еще не заплесневел. Из меня ничего не сыплется. Я еще проживу много лет.

ЭЛИНОР. А сколько? Допустим, я задержу тебя на год. Я могу: это возможно. Допустим, твой первый сын умрет. Наш же умер — значит, такое может быть. Допустим, потом пойдут девочки, — так ведь было, значит, тоже возможно. Сколько лет будет нашему папуле? Что за жизнь у него будет, у этого хилого, подслеповатого, полоумного, высохшего и хромого калеки с ватными руками?

ГЕНРИ. Как приятно, что это тебя заботит.

ЭЛИНОР. А когда ты умрешь, что, конечно, печально, но неизбежно, что станет с Элис и ее чахоточным принцем? Ты же понимаешь, Ричард не даст этому чаду вырасти.

ГЕНРИ. Но ты не позволишь ему совершить такое преступление?

ЭЛИНОР. Не позволю? Да я сама втолкну его в детскую.

ГЕНРИ. Ты не можешь быть так жестока.

ЭЛИНОР. Не сокрушайся. Не переживай. Мы это сделаем после твоей смерти.

ГЕНРИ. Элинор, что ты хочешь?

ЭЛИНОР. То же, что и ты, чтобы мой сын был королем. Ты еще можешь их наделать. Я не могу. Или полагаешь, что я хочу исчезнуть? У меня ничего нет, кроме сына, которого ты можешь уничтожить, и ты же называешь меня жестокой. Все эти десять лет ты наслаждаешься в жизни тем, чего я была лишена, и ты любил другую женщину все это время. А я, видишь ли, жестокая. Да я могла бы с тебя живого содрать кожу, и сам бог сказал бы, что это справедливо. Что бы я ни сделала тебе, все по заслугам. Нет ничего, что было бы чрезмерным для тебя.

ГЕНРИ. Я скоро умру. Настанет день, когда я не успею увернуться, и в Вестминстере запоют «Виват Рекс» кому-то другому. Умоляю тебя, пусть это будет мой сын.

ЭЛИНОР. Никак не могу расплакаться.

ГЕНРИ. У меня нет сыновей,

ЭЛИНОР. У тебя слишком много сыновей. Больше тебе не надо.

ГЕНРИ. Ну, пожелай мне удачи. Я уезжаю. (Идет к выходу.)

ЭЛИНОР. В Рим?

ГЕНРИ. Там держат Папу.

ЭЛИНОР. Ты не осмелишься уехать.

ГЕНРИ. Скажи эти слова в полдень, и они попадут прямо в зад моему коню. К пасхе я отделаюсь от тебя, моя овечка. Тебе остались считанные дни быть королевой. (Снова хочет уйти).

ЭЛИНОР. Уедешь в Рим, и мы поднимемся против тебя.

ГЕНРИ. Кто это мы?

ЭЛИНОР. Ричард, Джеффри, Джон и Элинор Аквитанская.

ГЕНРИ. В тот день, когда эти отважные сердца объединятся, мы увидим в воздухе летающих свиней.

ЭЛИНОР. Ты можешь уже сейчас увидеть бедных хрюшек, сидящих на верхушках деревьев — посмотри же! Неужели ты не понимаешь, что дал мальчикам повод для единения — новые сыновья. Как только выедешь из страны, считай, что ты ее потерял.

ГЕНРИ. Все объединились и сразу.

ЭЛИНОР. И Филипп тоже. Он будет с нами.

ГЕНРИ. Да, да, он может.

ЭЛИНОР. Ну так как же с твоей поездкой в Рим?

ГЕНРИ. И ты действительно готова сделать все это?

ЭЛИНОР. О, ты у меня в руках. Я держу, все еще держу тебя.

ГЕНРИ. Следует ли мне взять тысячу рыцарей в Рим, или это будеи слишком помпезно?

ЭЛИНОР. Но блефуй, Генри, хотя я и люблю это.

ГЕНРИ. Бедняжка. Ну, как мне сказать тебе? Ты просто ошиблась в расчетах.

ЭЛИНОР. Да что ты? В чем же именно?

ГЕНРИ. Ты должна была лгать мне. Ты должна была обещать мне быть хорошей женой, пока я не вернусь. Я бы отпустил их всех троих. Вот тогда они могли бы драться со мной.

ЭЛИНОР. Но ты не можешь держать своих сыновей здесь под ключом?

ГЕНРИ. Почему же это я не могу, черт побери!

ЭЛИНОР. Ты не осмелишься.

ГЕНРИ. Почему? Что меня остановит? Пусть немного посидят здесь, в Шиноне.

ЭЛИНОР. Я запрещаю это.

ГЕНРИ. Она запрещает!.. (Намеревается уйти).

ЭЛИНОР (ему вслед). Так спал со мною твой отец или

нет?

ГЕНРИ. Несомненно, ты скажешь, что спал.

ЭЛИНОР. Это расстроит тебя?

ГЕНРИ. Ну так как же с этой тысячей войска? Пусть будет помпезно, черт с ним.

ЭЛИНОР. Генри, не оставляй меня. Я на самом деле — я все сделаю ради того, чтобы удержать тебя.

ГЕНРИ. Я знаю, что ты думаешь, что это серьезно.

ЭЛИНОР. Проси что хочешь.

ГЕНРИ. Элинор, это все прошло. Давно.

ЭЛИНОР. Испытай меня. Скажи, что я должна сделать?

ГЕНРИ. Ничего.

ЭЛИНОР. Может быть, рассказать, как я прелюбодействовала с твоим отцом?

ГЕНРИ. А ведь есть одно пожелание — отправляйся на тот свет.

ЭЛИНОР. Сначала ты, старик. Я лишь надеюсь, что смогу это увидеть. Ты ведь так боишься конца, так боишься умереть.

ГЕНРИ. Бедная Элинор! Если бы она солгала…

ЭЛИНОР. Она так и сделала. Она сказала, что никогда не любила твоего отца.

ГЕНРИ (бледный). Я всегда могу рассчитывать на тебя.

ЭЛИНОР. Я ни разу не коснулась тебя, не говоря себе: «Джеффри, Джеффри».

ГЕНРИ. Когда ты мне сделаешь больно, я заплачу.

ЭЛИНОР. Я украсила тебя таким количеством рогов, что даже Людовик мог бы тебе позавидовать.

ГЕНРИ. Ждешь, что это меня взволнует?

ЭЛИНОР. Я убью тебя, если ты уйдешь от меня.

ГЕНРИ. Попробуй.

ЭЛИНОР. Как я любила тело твоего отца. Он был красавец!

ГЕНРИ. Этого никогда не было.

ЭЛИНОР. Я могу и сейчас увидеть его тело. Хочешь, я опишу его тебе?

ГЕНРИ. Элинор, я надеясь, что ты… умрешь!

ЭЛИНОР (касаясь его руки). У него были грубые руки, вот здесь были шрамы…

ГЕНРИ. Перестань!

ЭЛИНОР. Я могу чувствовать его руки. Я помню их.

ГЕНРИ. А, а, ах!

ЭЛИНОР. Что такое? Тебе больно?

ГЕНРИ. О, боже милостивый меня тошнит. (Выбегает.)

ЭЛИНОР (кричит ему вслед). Да, мы грешили с ним. А ты был в соседней комнате.

ГЕНРИ убегает. Длинная пауза.

Ну, что ж, в какой семье не бывает своих взлетов и падений. (Протягивает руки к жаровне). Холодно. Ничего не чувствую. (Двигается ближе к огню). Совсем не чувствую ничего. (Обхватывает себя руками). У нас назад нет пути, как ты думаешь, Генри?

Свет медленно гаснет до полного затемнения.

Картина вторая

Комнаты ЭЛИС. Раннее утро следующего дня. Мы видим ЭЛИС в ночном пеньюаре (в том, что мы видели в прошлый раз), крепко спящую в кресле. ГЕНРИ в большом и радостном возбуждении быстро входит, смотрит на спящую ЭЛИС, улыбается, подходит к окну и отбрасывает занавески.

ГЕНРИ. Вставай, просыпайся, уже утро.

ЭЛИС (испуганно вскакивает). Генри?!

ГЕНРИ. Если король уже поднял свою задницу, никто не должен спать.

ЭЛИС. Что случилось?

ГЕНРИ. Нужно собираться и ехать.

ЭЛИС. Началась война? Что происходит?

ГЕНРИ подхватывает ее, обнимает.

ГЕНРИ. Поздравляю со счастливым Рождеством!

ЭЛИС. Генри, что случилось?

ГЕНРИ. На этот раз совсем ничего. Не веришь?

ЭЛИС. Где ты был всю ночь?

ГЕНРИ. Ты знаешь, что такое королевский поезд? Это свита, придворные. Там рыцари, солдаты, повара, писцы, фургоны, коляски, носилки, телеги с бельем, драгоценностями, цыплятами, бочками с вином и специями. Я всю ночь готовил такой поезд.

ЭЛИС. Для чего?

ГЕНРИ. Мы едем в Рим, повидаться с Папой.

ЭЛИС. Он снова отлучил тебя от церкви?

ГЕНРИ. Он должен освободить меня. Я развожусь с Элинор. Страна содрогнется, узнав, что наш брак с тобой не был освящен церковью.

ЭЛИС. Это было после того, как я ушла вчера?

ГЕНРИ. Мы немного обнимались и целовались.

ЭЛИС. О, прошу тебя, будь серьезным.

ГЕНРИ. Ну, тогда я сказал ей, что мы с тобой поженимся.

ЭЛИС. И нас поженят?

ГЕНРИ. Сам Папа.

ЭЛИС. Это правда?

ГЕНРИ. Мне что, встать на колени?

ЭЛИС. Это не новая шутка?

ГЕНРИ. Свадебный кортеж уже готов. Кони бьют копытами.

ЭЛИС. Она любит тебя, Генри.

ГЕНРИ. Все готово. Можешь убедиться.

ЭЛИС. Она найдет способ остановить нас.

ГЕНРИ. Как? Ее здесь не будет. Как только ветер переменится, мы ее отправим в Солсберский Тауэр. К обеду она уже будет на плаву.

ЭЛИС. Если не она, так Ричард помешает нам.

ГЕНРИ. Предоставь мне волноваться по этому поводу.

ЭЛИС. Ему едва ли понравится, если он меня потеряет!

ГЕНРИ. Он потерял кое-что побольше тебя. Свободу! Я поместил его в тюрьму.

ЭЛИС. Ты что?

ГЕНРИ. Он в подвале вместо с братцами и вином. Королевских детей выдерживают вместе с королевским портвейном. Ты еще не сказала «да». Хочешь услышать официальное предложение? (Становится перед ней на колени, демонстрируя ей свой профиль). Вот самый лучший мой профиль — он есть на всех монетах. Печальная Элис, пойдешь за меня?

ЭЛИС. Не могу в это поверить.

ГЕНРИ. Будь моей королевой.

ЭЛИС. Я никогда не тешила себя такими надеждами. Хочу сказать, что я надеялась, но никогда не думала… Я хочу сказать…

ГЕНРИ. Мы будем любить друг друга, и ты подаришь мне сыновей.

ЭЛИС. Я даже не могу сказать, что я хочу сказать.

ГЕНРИ. Пусть у нас будет пятеро — мы обойдем Элинор на одного. И ты узнаешь, я мог бы назвать первенца Людовиком, если ты пожелаешь. Людовик Первый! Как это звучит для короля Англии?

ЭЛИС. Генри, их никогда нельзя выпускать.

ГЕНРИ. Ты меня не слушаешь? Кого выпускать?

ЭЛИС. Твоих сыновей. Ты заточил их в темницу и должен держать их там вечно.

ГЕНРИ. Ты считаешь?

ЭЛИС. Если они выйдут на свободу после твоей смерти, мое место либо в темнице, либо в монастыре. Я не очень беспокоюсь о себе. Тюрьма так тюрьма. Но, Генри, что будет с ребенком?

ГЕНРИ. Не говори пока о ребенке. Он еще не появился на свет.

ЭЛИС. Но если они окажутся на свободе, они тут же убьют его. Мне придется жить и видеть, как убивают наших детей.

ГЕНРИ. Не ты ставишь ультиматумы, а я.

ЭЛИС. Но не на этот раз. Либо ты заточишь их навечно, либо подыщи себе другую вдову. Мне такое место не по вкусу.

ГЕНРИ. Ты понимаешь, что просишь у меня?

ЭЛИС. Ты не держал в заточении свою королеву?

ГЕНРИ. Но мои мальчики… Как я могу?

ЭЛИС. Ты должен решить.

ГЕНРИ. У тебя нет детей.

ЭЛИС. И никогда не будет.

ГЕНРИ. Но ведь они мои сыновья.

ЭЛИС. Я их ненавижу. Но мне нужно начинать новую ветвь. Если ты хочешь этого, надо платить.

ГЕНРИ. Ты поедешь в Рим, если я повелю. Ты выйдешь за меня, если я повелю. Мальчики будут свободны, если я повелю. Условия могу ставить только я один. Но трудность заключается в том, понимаешь, загвоздка в том… что ты права. (Устало опускается в кресло). Невероятно, но у меня есть дети, которые могут убить других моих детей. Каждый раз, когда я читал «Медею», я говорил себе: «Нет, это абсурд. Рыба поедает свое потомство, то же делают лисы, но не мы». Однако она это сделала. Думаю, она сошла с ума, а ты? Да, она должна была быть безумной. (Встает).

ЭЛИС. Генри, ты идешь вниз?

ГЕНРИ. Вниз? Да.

ЭЛИС. Выпустить их или посалить?

ГЕНРИ. Ты могла бы сказать своему ребенку: «Ты последний раз видел восход солнца»?

ЭЛИС. Ты можешь это сделать?

ГЕНРИ. Я был бы великим злодеем, верно?

ЭЛИС. Я должна знать! Можешь?

ГЕНРИ. Я должен мочь, не так ли?

Свет слабеет и переходит в полное затемнение.

Картина третья

Винный погреб. Сразу же. Днища огромных бочек воль стены и много высоких канделябров, в некоторых из них горят свечи. Имеется также колонна с большим цоколем. При свете мы видим ДЖОНА у бочки с вином, пытающегося вставить в нее кран вместо затычки. РИЧАРД стоит рядом с ним, держа в руках две кружки. ДЖЕФФРИ слоняется взад-вперед по погребу.

ДЖОН. Вся штука в том, чтобы не пролить вино. Когда ты закрываешь эту дырку в бочке. (Он ловко это делает). Вуаля! У меня был учитель — латинист и алкоголик — кружку?

РИЧАРД протягивает ему кружку.

Он научил меня всему, что знал.

ДЖЕФФРИ. А знал он всего ничего.

ДЖОН. Я, пожалуй, напьюсь.

ДЖЕФФРИ. На твоем месте я бы беспокоился.

ДЖОН. Вы знаете меня — кружку. (Нацеживает РИЧАРДУ полную, берет у него пустую.) Я очень переживаю, когда что-нибудь не так.

ДЖЕФФРИ. Ты не знаешь, что теперь будет?

ДЖОН (поднявшись). Нет, и ты тоже не знаешь. Ты и твой великий ум. «Я есмь все то, что осталось. Иди сюда, папочка, я здесь». Вот здесь ты и есть.

РИЧАРД. Это не надолго.

ДЖЕФФРИ. Ты думаешь, мы выберемся наверх?

РИЧАРД. Нет, я думаю, что мы попадем вниз — в крепости есть темницы. На глубине тридцати саженей. Вот там бы я нас и держал.

ДЖЕФФРИ. А если бы я был на месте отца, я вообще не стал бы держать всех троих. Ведь ты никого не берешь в плен, никого. И тому есть веская причина. Двери темниц открываются в обе стороны, а на крышках гробов нет петель.

ДЖОН. Я знаю тебя. Ты хочешь напугать меня.

ДЖЕФФРИ. Джон, меня совершенно не интересует, сухие или мокрые у тебя штаны. Я думаю, что именно я могу умереть, и меня бросает в жар от этой мысли.

ДЖОН. Но у нас есть друзья.

ДЖЕФФРИ. Назови хоть одного.

ДЖОН. Но кто-то ведь должен спасти нас.

ДЖЕФФРИ. Не знаю кто, как и почему.

РИЧАРД. Он не услышит моей мольбы. От меня Генри не получит никакого удовольствия.

ДЖЕФФРИ. Ты, храбрящийся глупец, неужели имеет значение, как кому падать.

РИЧАРД. Имеет, если ничего иного нет, кроме падения.

ДЖОН. Неужели нельзя бежать, спрятаться?

РИЧАРД. Только в бочке с вином.

Слышен стук отодвигаемого засова.

ДЖОН (в испуге). Джефф, посмотри!

Входит ЭЛИНОР с большим подносом, накрытым крышкой. Подобно ГЕНРИ, она не спала.

ЭЛИНОР. Мой корабль отплывает в одиннадцать часов пришла проститься. (Подходит к подножью большой колонны).

ДЖЕФФРИ. Генри знает, что ты здесь?

ЭЛИНОР. У королевы еще остались некоторые привилегии. Я принесла вам завтрак.

ДЖОН (наливает вино). Я не голоден!

ДЖЕФФРИ. Что он задумал?

РИЧАРД. Он хочет держать нас здесь?

ЭЛИНОР. Прежде всего подкрепитесь.

РИЧАРД. Ради всего святого, мама…

ЭЛИНОР. Ешь.

Ставит поднос на основание колонны, слышен металлический звон. РИЧАРД бросает на нее взгляд, подходит к подносу и сбрасывает крышку. На подносе несколько кинжалов и коротких мечей.

ДЖЕФФРИ (беря меч). Неплохо, Элинор.

РИЧАРД (верен себе, спокоен, уверен). Что из себя представляет внешняя охрана, сколько их там?

ЭЛИНОР. Один тюремщик.

РИЧАРД. А во дворе и у ворот?

ЭЛИНОР. Они готовят королевский выезд, и там сплошной хаос. Вы можете свободно пройти.

РИЧАРД. Мы поедем в Пуатье. Он это поймет, но когда он прискачет, мы встретим его с нашими войсками. (Поворачиваясь к ДЖЕФФРИ и ДЖОНУ). Держитесь поближе ко мне, и когда надо будет, бежать, бегите как следует.

ДЖЕФФРИ. А зачем нам бежать? Думаю, мы должны остаться.

ДЖОН. Остаться здесь?

ДЖЕФФРИ. Да, дождаться Генри. (ЭЛИНОР). Он же придет, не так ли, и придет один? (РИЧАРДУ). Счет ножам — три к одному.

РИЧАРД. Ты думаешь, мы сможем это сделать?

ДЖОН. Я сделаю что-нибудь не так. Вы сами убивайте его, а я буду смотреть.

ДЖЕФФРИ. Нет, все трое и все вместе: мы должны это сделать вместе. Я хочу, чтобы мы все отвечали за это.

ЭЛИНОР. Не слушайте его. Берите оружие и убегайте.

ДЖЕФФРИ. И упустить такую возможность?

ЭЛИНОР. Убирайтесь!

ДЖЕФФРИ (РИЧАРДУ). Я буду стоять за дверью вместе с Джоном. Тебе придется напасть на него спереди. (Оборачиваясь к ЭЛИНОР). А ты, счастливица, будешь зрителем в этой драме.

ЭЛИНОР. Мать ищет имя для тебя — если только есть в английском языке слово достаточно гнусное.

ДЖЕФФРИ. Остановись. Меня много поносили, с меня достаточно. Ты принесла сама весь этот ножевой товар и бросила его нам под ноги. И не смей говорить, что ты не думала об этом.

ЭЛИНОР. Я говорю. Я отрицаю это.

ДЖЕФФРИ. Поклянись чем-нибудь. Заставь меня раскрыть рот от удивления, узнать, что у тебя есть что-нибудь святое.

ЭЛИНОР тихо поворачивается и идет к двери.

РИЧАРД (идет вслед за ней). Куда ты?

ЭЛИНОР. Наверх, на свежий воздух.

РИЧАРД хочет преградить ей дорогу.

ДЖЕФФРИ. Не останавливай ее.

РИЧАРД. Но она же предупредит его.

ДЖЕФФРИ. Пусть идет. Ему она ничего не скажет.

ЭЛИНОР. Ты думаешь, я позволю, чтобы свершилось то, что вы задумали?

ДЖЕФФРИ. Матушка, твое положение весьма плачевное. Если ты проболтаешься, будет много казней, а тебе это не нужно. Нет, ты не захочешь потерять ни одного из нас, даже меня.

ЭЛИНОР. Ты умен, но я сомневаюсь в том, что ты прав.

ДЖЕФФРИ. О, леди, неужели вы не понимаете, в какое положение вы попали? Предупредить его — значит убить нас, а не сказать ему — значит убить его. Предельно ясная картина.

ЭЛИНОР (не очень громко). Стража!

ДЖЕФФРИ. Давай, давай. Покричи еще, только чуть повыше тоном.

ЭЛИНОР. Я прикажу стражнику убрать оружие.

РИЧАРД. И этим самым сбросить нас вниз, в каменную яму, на глубину тридцать саженей!

ЭЛИНОР. Тогда бегите, спасайтесь. Еще есть время.

РИЧАРД. Нет, Джеффри прав. Мы остаемся.

ЭЛИНОР. Ты тоже? О, Ричард…

РИЧАРД. О… О… и еще раз о… В них нет ничего, лишь пустой звук.

ЭЛИНОР. Но ты же не убийца.

РИЧАРД. Увидишь.

ЭЛИНОР. Нет, нет. Ты мой Ричард и ты любишь меня, все будет хорошо.

РИЧАРД. Дай мне поцеловать эту ужасную царапину.

ЭЛИНОР. Да, пожалуйста. Подойди, дай обнять тебя.

РИЧАРД. Ты сейчас красивее, чем раньше. Так много красоты во зле, когда оно столь чистое. Ты настолько ужасна, что кажешься прекрасной. Стоишь и смотришь, как святая, которой больно все это, но которая только что принесли нам все эти кинжалы и мечи для того, чтобы мы сделали твою работу.

ЭЛИНОР. Это неправда.

РИЧАРД. Но ты же принесла оружие.

ЭЛИНОР. Замолчи!

РИЧАРД. Ты хочешь его смерти — убей его.

ЭЛИНОР. Ты противоестественное животное.

РИЧАРД. Противоестественное, мамочка? Скажи мне, что такое естественное? Природа нам дарит и ядовитые грибы, и младенцев с кривыми спинами, и зобатых людей, и бешеных собак, и жен, убивающих мужей, — что же тогда противоестественно? Вот твой барашек, подойди к нему, осыпь его поцелуями. Он весь твой.

ЭЛИНОР. Нет, ты не мой! Я за тебя не в ответе.

РИЧАРД. А от кого же я все это узнал? Кто был моим наставником? Сколько мне было лет, когда ты первый раз пошла войной на Генри?

ЭЛИНОР. Маленьким ты был, я уже не помню.

РИЧАРД. Сколько сражений я наблюдал?

ЭЛИНОР. Но это были сраженья, не нож из-за угла.

РИЧАРД. Я никогда не слышал, чтобы трупы вопрошали о том, как их убили. У тебя есть разум — ответь мне, что это было, о чем ты думала, когда твои лучники направляли свои арбалеты ему и грудь?

ЭЛИНОР. Это было на поле боя.

РИЧАРД. Мне все равно, где это было, хоть на цветочной клумбе. О чем ты думала тогда, Элинор?

ЭЛИНОР. О тебе.

РИЧАРД. О своем противоестественном животном?

ЭЛИНОР. Все, что я делала, я делала для тебя.

РИЧАРД. Ты хотела смерти отца?

ЭЛИНОР. Нет, этого не хотела никогда.

РИЧАРД. Но ты пыталась его убить?

ЭЛИНОР. Да.

РИЧАРД. Но зачем? Чего же ты хотела?

ЭЛИНОР. Я хотела вернуть Генри.

РИЧАРД (кладет кинжал на поднос). Ты лжешь!

ЭЛИНОР. Мне был нужен Генри. Есть здесь стулья?

ДЖОН (протягивает ей кубок с вином). Вот.

ЭЛИНОР берет кубок и протягивает руку, касаясь щеки ДЖОНА).

(Отстраняется). Не надо этого.

ЭЛИНОР. Я без этого так долго жила. Я вынесу.

ДЖЕФФРИ. Она его предупредит. Я был неправ. Она это сделает, если у нее будет шанс.

ЭЛИНОР. Значит, ты в безвыходном положении, не так ли, ягненочек?

ДЖЕФФРИ. Каким образом?

ЭЛИНОР. Ты не рискуешь оставить меня здесь и боишься выпустить меня отсюда. Ну так что же мы будем делать с мамой? (Она ставит бокал рядом с винной бочкой).

ДЖЕФФРИ. Ну с ходу я бы мог сделать несколько предложений.

Раздается звук отодвигаемого засова.

ДЖОН. Посмотрите, кто это. (Бежит к подносу и накрывает его крышкой).

Входит ГЕНРИ с охапкой больших свечей. За ним ЭЛИС, у которой в руках горящая свечка. ГЕНРИ начинает вставлять свечи в канделябры, а ЭЛИС их зажигает.

ГЕНРИ. Здесь мало света. То, что мы делаем в темницах, лучше делать при свете. Я украл эти свечи в часовне. Никто не возражал. Христос не пожалеет о них, а капеллан служит у меня.

ЭЛИНОР. Ты ужасно выглядишь.

ГЕНРИ. Ты тоже.

ЭЛИНОР. Немного недоспала.

ГЕНРИ. Мы все сможем скоро немного отдохнуть.

Все свечи зажжены. В погребе становится тепло и весело.

Вот так-то лучше. Ярко и ясно, как утром.

ЭЛИНОР (двигается к подносу). Хочу унести завтрак.

РИЧАРД (становится перед нею). Рано еще.

ЭЛИНОР. Все холодное.

РИЧАРД. Холодные они лучше.

ГЕНРИ. Слушайте меня. Мне нужен ответ. Могу ли я когда-нибудь выпустить вас отсюда?

РИЧАРД. Чего ты хочешь от нас? Ты сошел с ума. К чему тебе было приходишь сюда? Черт побери, зачем ты пришел?

ГЕНРИ. Думаете, я хочу держать вас под замком?

РИЧАРД. Тебе придется. Тебе нельзя нас выпускать. Ты же знаешь. Я никогда не остановлюсь.

ГЕНРИ. И я не могу остановиться.

РИЧАРД. Остается только драться.

ГЕНРИ. И этого не осталось. Ты хочешь сражаться со мной — чем?

ДЖЕФФРИ и РИЧАРД рвутся к подносу, но ЭЛИНОР опережает и останавливает их.

ЭЛИНОР. Мои дети. В прошлом я приезжала и уезжала и любила вас, когда мне это не мешало. Я никогда не нянчила вас, не купала, не кормила, но сегодня… сегодня я воспылала любовью к каждому из вас, и поэтому решила накормить вас завтраком.

РИЧАРД. Мама!

ГЕНРИ. Пусть она побудет матерью.

ЭЛИНОР. Мне казалось, что у меня нет выбора, но я снова ошиблась. (Она снимает крышку и прислоняет ее к цоколю колонны).

ГЕНРИ (подходит к подносу). Храбрые мальчики у меня. Три бойца. Кто должен был ударить первым? Как вы меня поделили? Господи…

РИЧАРД. Ты довел нас до этого.

ГЕНРИ. Тогда в чем же остановка? Вы же убийцы, не так ли? Я тоже. Я могу это делать. (К ДЖЕФФРИ). Бери кинжал. (РИЧАРДУ). Ну, давай, давай, иди на меня.

РИЧАРД. Я не могу.

ГЕНРИ. Ты ведь Ричард, да?

РИЧАРД. Но ты — Генри.

ГЕНРИ. Прошу вас — мы не можем остановиться, и у нас нет пути назад. Ничего не осталось.

ДЖОН. Папочка! Возьми меня к себе. Пожалуйста. Неужели нельзя все начать сначала?

ГЕНРИ. Сначала?

ДЖОН. Мы всегда раньше так делали.

ГЕНРИ. О да, мы всегда…

ДЖОН (бежит к нему о распростертыми руками). О, папочка…

ГЕНРИ обнажает меч и направляет его прямо в грудь ДЖОНА. ДЖОН с трудом останавливается, спотыкается и падает с плачем.

ЭЛИНОР. Действуй. Казни их. Ты король. Ты осудил. Ты вынес приговор. Теперь ты все знаешь.

ГЕНРИ. Господь свидетель, я так и сделаю. Приходи в понедельник, и они повесят тебя на веревке вместе с бельем, а потом принцы будут болтаться на рождественских елках.

ЭЛИНОР. А зачем ждать? Они же убийцы. Они же предатели. Ты дал им жизнь — возьми ее,

ГЕНРИ. Кто скажет, что это чудовищно? Я король. Я считаю, что это справедливо. (Держит меч перед собою). Почему я, Генри, милостью божьей король Англии, повелитель Шотландии, Ирландии и Уэльса, граф Анжуйский, Бретонский, Пуатуанский и Норманский, властитель Мэна, Гаскони и Аквигании, настоящим приговариваю тебя к смерти. Совершено в день Рождества в Шиноне года одна тысяча сто восемьдесят первого. (Подходит к РИЧАРДУ с поднятым мечом. Размахивает мечом во все стороны и со звоном швыряет его на пол).

РИЧАРД слегка пошатнулся, но остался на месте недвижим и молчалив. В гнетущей тишине слышатся всхлипывания. Они исходят от ГЕНРИ, который рухнул на пол около своего меча.

(Очень тихо и задумчиво). Конечно, я этого не хотел… Дети, дети, — о, господи, это же все, что у нас есть. (Разбитый, сокрушенный, не в состоянии глядеть ни на кого и ни на что, ГЕНРИ делает знак, чтобы они вышли из погреба). Уходите. Я уничтожен. Вы для меня но существуете. Никогда больше не появляйтесь мне на глаза.

ДЖОН, ДЖЕФФРИ и РИЧАРД уходят.

ЭЛИНОР. Ты жалеешь розги, ты испортишь этих мальчиков.

ГЕНРИ. Я не мог это сделать, Элинор.

ЭЛИНОР. Никто и не думал, что ты сможешь.

ГЕНРИ. Я думал, что смогу.

ЭЛИС. Ты их спасла. Ты устроила все это.

ЭЛИНОР. Неужели я?

ЭЛИС. Они свободны благодаря тебе. Когда-нибудь они его убьют, ты это знаешь.

ЭЛИНОР (кивает). В следующий раз или в другой.

ЭЛИС. Вы всегда выигрываете, маман.

ЭЛИНОР. Да, но не сам приз.

ЭЛИС (ГЕНРИ, который медленно поднимается). Иди отдохни.

ГЕНРИ. Я не хочу пускать женщин в мою жизнь.

ЭЛИС. Ты устал.

ГЕНРИ. Я бы мог завоевать всю Европу, но в моей жизни были женщины.

ЭЛИС. Я подогрею тебе вина.

ГЕНРИ. Я разбил твой мир, глупая сучка, а ты стоишь вся сотворенная из меда и патоки. Сладкая? У меня от тебя даже зубы ноют.

ГЕНРИ и ЭЛИС обнимаются.

ЭЛИНОР. Как трогательно! Это специально для меня?

ГЕНРИ. Для тебя? (К ЭЛИС.) Уходи, иди, иди.

ЭЛИС. Когда я буду нужна тебе, я буду ждать. (Выходит).

ГЕНРИ (оборачивается к ЭЛИНОР). Что ты сказала? Специально для тебя? Я довольно много сделал из-за тебя. Мне бы надо было давно убить тебя.

ЭЛИНОР. Пока никто не подглядывает, сделай это сейчас.

ГЕНРИ. Я разбрасывал сокровища, не жалел человеческих жизней, все растратил для того, чтобы получить эту черную яму. Я знаю цену вещам. Я знаю, что я сотворил. А я хотел многого.

ЭЛИНОР. Это что, мольба о жалости?

ГЕНРИ. Но не о твоей. Ты привела меня к этому. Ты побудила меня на безумные поступки. Ты обескровила меня.

ЭЛИНОР. Это твоя ноша. Не взваливай ее на меня. Ты сделал то, что сделал, и никто, кроме тебя самого, на заставлял тебя так поступать. Поэтому подними-ка эту ношу и неси ее. Я же несу свою. Мои потери — это моя работа.

ГЕНРИ. Какие потери? Меня обманывали, не тебя. Это у меня ничего не осталось.

ЭЛИНОР. Пропали труды всей твоей жизни, да? Владения твои — ничто, земля что грязь. Я потеряла тебя. Я даже не могу вернуть тебя. Ты не страдал. Я могла бы, смеясь, перенести твои поражения. У меня они были. Если ты разбит, так это только потому, что ты хрупкий. В тебе воплощено все, что я когда-то любила. Господи, да разве ты знаешь, что такое ничего? Я хочу умереть.

ГЕНРИ. Не хочешь.

ЭЛИНОР. Хочу умереть.

ГЕНРИ. Я удержу тебя.

ЭЛИНОР отходит, ГЕНРИ идет за ней.

ЭЛИНОР (устало опускается на пол около винной бочки). Я хочу умереть.

ГЕНРИ. Так и будет. Подожди еще немного, и это случится.

ЭЛИНОР (улыбаясь). Конечно, случится.

ГЕНРИ. Мы с тобой в погребе. Ты возвращаешься в тюрьму, а моя жизнь прожита зря, и мы потеряли друг друга, а ты улыбаешься.

ЭЛИНОР. Таким образом я выражаю отчаяние. В жизни есть все, кроме надежды

ГЕНРИ. Мы имеем друг друга, и мне кажется, в этом и есть надежда.

ЭЛИНОР. Мы дикие существа, Генри, и вокруг нас темнота. Видишь их? Вон там видны их глаза.

ГЕНРИ. А они видят наши глаза. (Поднимается, нагибается и поднимает свой меч). Я готов схватиться с кем угодно. А ты?

ЭЛИНОР. Какой бы я была дурой, если бы отказалась от своей любви к тебе.

ГЕНРИ (вкладывает меч в ножны). Пойдем, я провожу тебя на корабль.

ЭЛИНОР. Так скоро?

ГЕНРИ. Всегда есть съезд двора на Пасху.

ЭЛИНОР. Ты выпустишь меня на Пасху?

ГЕНРИ (кивает). Пусть будет воскрешенье. Ты сможешь снова попробовать победить меня.

ЭЛИНОР. Возможно, я так и сделаю.

ГЕНРИ. А возможно, у тебя снова не выйдет.

ЭЛИНОР (встает, берет его за руку, они двигаются к выходу). Видишь, уже поздно, и я не хочу упускать прилив.

ГЕНРИ (двигаясь вместо о ней). Ты знаешь, я надеюсь, что мы никогда не умрем..

ЭЛИНОР. Я тоже надеюсь…

ГЕНРИ. И думаешь, у нас есть шанс?

Занавес